Технические замечания к идеологии

Каждый второй болельщик полагает, что больше сечет в игре, нежели тренер национальной сборной. И точно знает, как привести команду к победе. Футбол, хоккей, городки – неважно. Каждый второй, подумавший о политике, точно знает национальную идею. Где хранится, как выглядит. Если президент его спросит, он даже поделится. И даже бесплатно. На тему таких идеологов-любителей бытует анекдот.

То есть анекдот, конечно, сам по себе, и возник без всякой привязки к доморощенным идеологам. Но больно точно подходит. Приходят мыши за советом к сове. Так, мол, и так, обижают нас, все кому не лень, в пасть себе тащат. Что делать? Ты умная, сова, подскажи. «Вам надо стать ежиками, – говорит сова, – и вас никто не обидит». Мыши, радостные, бегут от совы. Вдруг одна мышь останавливается: «Подождите. А как мы будем ежиками-то?». Возвращаются. «Это уже вопрос тактики, – говорит сова, – а я консультирую по стратегии».

Культурные коды

Большая часть национальных идей во спасение Отечества – сродни совету совы. Все, кому не лень, консультируют. Но исключительно по стратегии. И если мыши не становятся ежиками, то это, разумеется, их вина. Плохие тактики. Меньше всего хочется подменять собой аналитический центр и «пасти народы», как трибунный оратор, поэтому – никакой «позитивной программы», «идеологии в 25 пунктах», «национальной идеи образца 2006 года» и т.д. Ограничимся замечаниями общего характера. Заметками на полях. Зарубками. В Средние века было понятие апофатической теологии. Это когда Бога определяли отрицательно: Бог не это, не это, и не вон то. Считалось, что жалкий человеческий разум не может определить Всевышнего позитивно, образ просто не помещается в сознание. Можно лишь выносить отрицательные суждения. Но благодаря им возникал некий смысл, искомое довольно точно очерчивалось по контуру. Хотелось бы заняться – апофатической политологией. Определив нашу идею через то, чем она точно не может быть.

Первое – национальную идея нельзя выдумать, сочинить. Ее можно только открыть. То есть она уже есть, остается лишь сформулировать. Где она есть? В духовно-нравственном ядре нации, в ее культурных годах. Оттуда ее можно вычитать, если вообще умеешь читать. Произвольно тащить из мира чистых идей что-то симпатичное – занятие гиблое. Возможности ограничены вот этим культурным кодом. Если угодно – всей предшествующей историей народа. Никогда американские фермеры не пошли бы в колхоз. Но русское общинное крестьянство зрело именно для колхозов.

Столыпин пытался заменить общинное земледелие хуторами, фермерством, и в итоге лишь расшатал империю. Большевики действовали жестоко, но не ломали глубинных культурных форм, действуя в согласии с ними. В итоге империя возродилась. Англосаксонскому капитализму предшествовала протестантская этика. Ее наследники сейчас правят миром. Протестантская этика ограничивает либеральную систему: у своих нельзя воровать, капитал нельзя пропивать, дал слово – держи, и т.д. Культ личного успеха сопрягается с отлично разработанной этикой этого же успеха, и страна поднимается.

А если нормы и кодексы частнособственнического существования не прописаны, если нормы веками были другие? Тогда имеем Россию конца 20-го века. Тогда элита нации – конкретные пацаны, творящие что угодно над менее конкретными пацанами. Нельзя взять готовую Конституцию другой страны, и с понедельника начать жить по ней. Что немцу хорошо, то русскому смерть. Идеология не заимствуется, а растет из культурного кода нации, наложенного на текущий момент. Культурный код – уже готовая данность, он есть до нас и без нас. Портной может изощряться в творчестве, но он не изменит размеры фигуры, также и идеолог.

Прошлое и будущее

Второе, следующее из первого – успешная идеология не отрицает историю. Преемственность – ключевое понятие. Только нормально подключившись к прошлому, имеешь энергию в настоящем. Эпоха, полагающая минувшие века и десятилетия черной дырой – сама черная дыра и есть. Можно говорить, что в прошлом люди жили хуже, но нельзя говорить, что зря. И если при вчерашнем проекте было какое-то развитие – надо сказать спасибо проекту, прямо или косвенно.

Место предшествующей истории должно быть означено – как необходимого подготовительного этапа к твоей собственной. Никаких сожалений и сослагательных наклонений: «если бы Россия не приняла христианства», «если бы приняли католицизм», «если бы не Петр Первый», «если бы не 1917 год». Все должно быть прописано с почтением к необходимости: и Петр Первый, и 1917 год. Было какое-то развитие при идеологии «Икс»? Твоя идеология «Игрек» либо примет эстафету, либо провалится.

Одна из причин победы партии Сталина над партией Троцкого – в разном отношении к отечественной истории. Или Российская империя – тюрьма народов, и ничего больше, и строить должно исключительно на обломках, и даже Новый год – пережиток старого времени. Или мы помним хотя бы Александра Невского, хотя бы величие народа и славу оружия. Не подключись Советы к российским эгрегорам в Великую Отечественную, кто знает, чем бы она закончилась.

Попытка начать историю с чистого листа в конце двадцатого века – провалилась, как и в его начале. Коммунисты, так или иначе, но встроили себя как очередной этап российской истории, теперь это предстоит новой власти. Путин, на уровне риторики, это уже делает, за что повседневно ценим народом, в отличие от Бориса Ельцина.

Третье – идеология не игнорирует будущее, иными словами, имеет проектный характер. Если ты не будешь субъектом своего проекта, то будешь объектом чужого. Нет идеологий, которые не ставили бы себя в отношении к будущему. При этом «после нас хоть потоп» – тоже отношение. А будет потом или нет, зависит уже от тех, кто учитывает твое будущее в своей проектности. Факт отсутствия у российской элиты долгосрочных планов относительно страны – страшная мировая тайна. В это трудно поверить, поэтому на Западе и Востоке до конца и не верят («наверное, русские притворяются, что их интересует только бабло»). А как поверят? Мало не покажется. Если вся страна только пилит денежные потоки, кто-нибудь, рано или поздно, попилит такую страну.

То, что ныне зовется «национальными проектами» – дело благое, но само сочетание слов девальвируется. «Создать два национальных университета», «увеличить объем строительства», «обеспечить село кредитами» – что это? Все, что сейчас декларировано – в лучшем случае средство к чему-то, что выходит за рамки прагматики и «краткосрочки». Но что это? Или в приличном обществе такое даже не обсуждается?

Александр Силаев