Власть и слякоть

На нового президента надеялись разные и по-разному. Одним была важна «преемственность курса», другим – «корректировка». Последнюю либералы именовали оттепелью, полагая период Путина чекистской подморозкой страны. О том, что оттепель – это слякоть, и ее лучше не ждать, заявил по осени Владислав Сурков…

Впрочем, оно и ясно. Августовские события красноречивее самого Суркова, но власть должна была завизировать словом то направление, в котором идут дела. Слово и прозвучало. Напомним, что Сурков – идеолог Кремля, и как немного людей, могущих говорить, к примеру, от лица церкви, так и Сурков – немногий, кто говорит в РФ от имени власти в целом.

Речь была на закрытом семинаре единороссов, суть ее приоткрыли участники. Цитируя «Ведомости»: «Первый замглавы администрации Кремля заявил, что в связи со сменой президента у некоторых возникли неправильные ожидания. Не будет какой-либо оттепели или какой другой политической слякоти, передал суть слов Суркова один из участников семинара». Далее было сказано, что четырех партий в стране вполне достаточно. А помощник президента Аркадий Дворкович внушал всем о наболевшем, о фондовом рынке РФ: «Набраться терпения и не делать необоснованных шагов, пытаясь вывести все деньги сегодня в доллары или евро». Рынок, по его словам, восстановится в течение нескольких месяцев, максимум – двух лет. Когда «нормализуется вокруг Грузии и в целом в мировой экономике».

Казус проекта

Вот такие очертания – курса, прогноза ли. Чтобы его комментировать, начинать придется издалека…
Наивно полагать, что «разваливал страну» в начале 1990-х один политический класс, а «собирать государственность» в начале 2000-х стал совершенно другой. Сочетания слов недаром здесь закавычены. По сути, происходящее было периодами одного проекта, вынужденно менявшегося по конъюнктуре. Проекта вовсе не образцово злонамеренного. Его же невозможность – грубыми словами, «провал» – может зафиксировать только время, и стрелки всемирно-исторических часов приближаются к этому неумолимому часу Х.

Контуры проекта вызрели уже, скорее всего, в период Андропова, если не при Брежневе (фактически уже в паре Брежнев – Никсон начался тихий отход от претензий на мировой коммунизм, и «разрядка» шла скорее в американском сценарии, по крайней мере, исключение победы нокаутом – было в пользу «выигрывающих по очкам» США). Горбачев стал знаковой фигурой, но перестройка, видимо, приключилась бы и без него. Проект назывался: «сильная Россия входит в великий Запад». Как видим, ничего предательского тут еще нет. Если не считать, вслед за Талейраном, что бывают ошибки, которые страшнее преступления.

Максимальная ставка – мы входим тихо, мирно, игрушечно сдаваясь, но потенциалы наши таковы, что в Европе от Атлантики до Урала мы самые главные. Минимальная ставка – мы не самые главные, но Россия из второго мира, опостылевшего своим вождям, перебирается в первый, пусть даже в его периферию. Называется – «возьмите, дяденьки, в золотой миллиард». Проект удумали не советские диссиденты, элитное ядро его – в КГБ и КПСС. Не Цезари, да: быть вторыми в Риме казалось более привлекательными, чем первыми в своей Галлии. Путин той эпохи, в общем-то, принадлежал к скромным персонам вот этого самого исторического субъекта (мы еще помним, что это «питерский», «человек Собчака», «человек Чубайса», т. е. вполне себе «рыночный реформатор»?).

Если говорить о мутации вот этого класса – в начале 90-х в нем было больше антикоммунистов, в начале 2000-х стало больше гедонистов. Но ведущее ядро, в общем-то, то же – советская номенклатура и спецслужбы, ставшие постсоветскими. Никто их не отстранял от власти, более того, звание полковника КГБ – отличный стартовый капитал в начале 90-х (а если бы в стране действительно случилась революция – статус бывшего был бы «волчьим билетом», не так ли?). Где-то в конце 80-х стало видно, что целиком СССР в Европу не пролазит. Не тогда давайте его распилим, решили элитные. Войдем в Запад одной Россией: с этого момента Горбачев и Союз стали тонуть, Ельцин был обречен на победу.

Россию не собирались гнобить, обращать в сырьевой придаток, пестовать криминальный капитализм… По крайней мере – не планировало ядро элиты. Как-то оно само вышло. «Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно». Видимо, срыв проекта – в самой задаче?
Напомним условия: сильная Россия – раз, в составе Запада – два. Если для входа в Запад надо было слить немного сил, на это были готовы. Слить все и вползти по одиночке на брюхе – тоже были готовы, но немногие… Ядро элиты хотело зайти целиком и, желательно, вместе с нормальной страной. Запад говорил: ну давайте.

Потом выяснилось – нас не берут. С нами не играют честно. Запад себе прощает то, что нам не прощает, двойные стандарты и т. д. Как так? Давайте выразим это отношение – только честно и до конца? Последний аргумент бандитов на стрелке: «лох по жизни должен». Вот и все. Приплыли. «Русский по жизни должен». С некоторыми вариациями это солидарная позиция Запада. СССР не влезал в Европу, Россия тоже не помещается. Элита 20 лет ставила на то, что пролезет. Ну еще кусочек отрежем, ладно. Ну еще один… Все равно – не лезет. Что уж тут растапливать-то?

Раздрай державного орла

По смыслу август 2008-го – противоположен августу 1991 года. Признав Абхазию и Южную Осетию, Россия оказалось почти в полной дипломатической изоляции. По всем каналом прошло: «Никарагуа тоже признало новые республики», ура, дружба народов, слава Никарагуа! В переводе с агитационного на русский: мы настолько прокаженные, что с нами вообще не хотят иметь дела. Разве что иные прокаженные а-ля Иран, Венесуэла, Северная Корея… И то, вероятно, за какой-то бонус. «Девочка была так страшна собой, что к ней привязывали сосиску, чтобы собачка с ней поиграла». Вот так. С нами дружит только Никарагуа и то, скорее всего, за сосиску.

Это хана, но это же и момент истины. Косово можно, Южной Осетии нельзя – это то самое «лох по жизни должен». Здесь варианты: или капитуляция на любых условиях, или… Россия больше не входит в Запад. 20 лет входили-протискивались, а тут перестали. Естественно, это «заморозки», мобилизация, никаких внутренних брожений – хватит и четырех партий, а лучше вообще одну. Медведев будет еще более «морозным», чем Путин, ибо слишком жарко было в Цхинвале.
Альтернатива – очередной покаянный слив, как было в конце 80-х. Тренд оттепели – снятие Медведева… Злые языки шепчут: «Медведев теперь с Путиным кровью повязан». Мол, или оба в истории как Отцы Отечества, или оба в Гааге на трибунале. Реальность еще злее: грузинская история записана на Медведева в большей степени, чем на Путина. Если вымолить прощение у Запада, то скорее так – Медведев, молодой-неопытный, делов-то наворотил… но ничего, мы сейчас обратно Владимира Владимировича поставим, он кадр проверенный, вы его восемь лет знаете, неужто не знаете? Вот как-то так.

И тут уже неважно, либерал Медведев или не либерал, западник или нет. Он может остаться либо президентом, либо примерным либералом и западником. В «слякоти», как ее назвали, режим просто утонет. Но этот выбор – самых высших лиц.

А как элита в целом? Можно сказать, у нашего державного орла – раскол голов. Хочется и «отношений с Западом», и «свою страну». А если: или – или? Высшие лица уже дали понять: пусть горят у нашей элиты западные счета, нам оных не жалко. Нам, главным россиянам, ваших куршевелей не надо… У тех, кому важны и куршевели, и лояльность властям, – надо думать, ломка тяжелая. Ибо «крепость Россия», она же «страна-изгой» — то, чего элитным меньше всего хотелось.

Что же до фондовых катавасий, то по соотношению индекса ММВБ к денежной массе – мы уже почти в дефолтном 1998 году. Есть такой график, он не сказка. Если по всем теориям, то рынок действительно должен начать подниматься, ибо глубже 1998 года падать некуда. Но это пессимист знает, что хуже некуда. Оптимист, как гласит пословица, всегда верит, что хуже – может быть. Если российский фондовый рынок будет, то он поднимется. Но надо, чтобы была сама Россия.

Александр Силаев, фото Александра Паниотова, «Вечерний Красноярск»