Орхан Памук

В Москву приезжал Орхан Памук. Выступал с лекцией в МГУ, представлял свой роман «Музей невинности».

Ни одна заметка о Памуке не обходится без упоминания Умберто Эко. Безусловно, сравнение с Эко напрашивается. Но, и думаю, читавшие Памука и непредвзято писавшие о нем, не будут спорить: Орхан Памук глубже, я бы даже сказал серьезнее Эко. Умберто Эко при всей своей семиотической насыщенности писатель довольно попсовый. Я нисколько его не осуждаю за это (кто бы его читал и знал, если б не все эти детективно-романтические ходы в его книгах?). Попсовик он игривый, обаятельный, очаровательный; за каждым его коммерческим текстовым вывертом видна его широкая, большая улыбка, улыбка все знающего, мудрого человека и ученого, смеющегося над дешевыми вкусами публики. Но, тем не менее, вкусы эти Эко с великим мастерством удовлетворяет.

Памук же только старается быть коммерческим. Почти каждый его роман — формально детектив. Но детектив какой-то ненастоящий, скучный. Дешевка у него категорически не получается. Зато получается проза. Настоящая, хорошая проза.

Мнения:

1. Неоднократно слышал от умных людей, что Памук по-русски — это не Памук, а черт знает что. Эти граждане утверждают, что суть прозы Памука в почти непередаваемой языковой игре, которая в русском переводе совсем не присутствует.

2. Наш старый друг болгарский поэт Георги Борисов утверждает, что на Памука серьезно повлияла писательница Вера Мутафчиева, в чем сам Памук упрямо не признается.

Вот несколько цитат из лекции Орхана Памука в МГУ 28 августа 2009 г. (речь идет о романе «Музей невинности»):

«Вещи и наши отношения с ними для этой книги важны. Открою профессиональную тайну: пожалуйста, никому ее не передавайте… Искусство отступления от темы не менее важно, чем тема. Детали, пустяки — при умении видеть их! — могут стать темой большого романа. И вынести книгу на себе.

…

Я пытаюсь понять в книге глубокое, многовековое почитание девственности в нашем обществе. Как писатель — я должен понять это табу. Как антрополог города Стамбула — я должен понимать людей, которые его защищают или отрицают.

Потому что приводные ремни отношения к этой теме безмерно глубоки. А та часть общества, которая радикально пытается осовремениться, те, кто отрицает „проблему невинности“, те высшие, самые европеизированные слои турецкого социума, которые считают и всегда повторяют, что они „выше этого пережитка“ (и многих других пережитков)… и с ними все не так просто. Они тоже не могут избавиться от старой иерархии ценностей и смыслов.

Есть разница между грубым отвержением „устарелой традиции“ и попыткой понять изнутри, почему традиция веками скрепляла нацию и была общей для всех.

И что-то сходное есть в наших отношениях с вещами. Вы покупаете новую вещь и думаете, что избавились от старой? На самом деле вы постоянно адаптируете новую вещь под старую, навязываете ей прежние функции — вот что происходит.»

(фиксировала Елена Дьякова, «Новая газета» № 95 от 31.08.2009)

Антон Нечаев