Режиссер — Томас Альфредсон
В ролях: Гэри Олдман, Джон Хёрт, Бенедикт Камбербатч, Том Харди, Марк Стронг, Колин Фёрт, Тоби Джоунс, Киаран Хайндс, Константин Хабенский, Светлана Ходченкова
Продолжительность — 127 мин
Холодная война сорокалетней давности — вроде бы не самый актуальный сейчас материал, ни идеологически, ни эстетически. Только не говорите об этом шведу Томасу Альфредсону — его «Шпион, выйди вон», новая экранизация одного из ключевых романов папы английской шпионской интриги Джона ЛеКарре, именно об этом периоде. И выглядит так, словно ничего лучше этого на свете попросту не существует.
Ещё по «Впусти меня» было видно, что Альфредсона искренне интересует поэтика такого сгустившегося за несколько десятков лет безвременья, знакомого практически любому государству. Шпионская интрига с поиском советского «крота», окопавшегося много лет назад в самой верхушке британской разведки, разворачивается будто бы в пыльном куске янтаря — но если во «Впусти меня» в него помещался только провинциальный шведский городок, то здесь Альфредсон берёт шире, от Лондона до Стамбула и Будапешта. В подобный визуальный концепт история застарелой паранойи, воспринимаемой как данность, садится, как влитая. Манипулируя в основном оттенками оранжевого и серого, Альфредсон с оператором Хойте ван Хойтемой создают почти осязаемую атмосферу монотонной будничности, постепенно сгущающейся до практически оперного трагизма, когда настойчивое дребезжание трамвая за окном не то рифмуется с оглушительным пульсированием в висках, не то оборачивается неумолимой поступью злого рока.
Перенимая привычку тщательно взвешивать слова у своих героев, у которых от правильного подобранного в нужный момент (или неправильно в ненужный) слова может в прямом смысле зависеть вся жизнь, «Шпион, выйди вон» какое-то время кажется занимательным упражнением в поисках границ допустимого кинематографического лаконизма. Первые минут тридцать ни один разговор как будто бы не доводится до конца — Альфредсон выстраивает свой нарратив не столько из стратегически подобранных фраз, сколько из пауз между ними, из тягучей внезапной тишины и обменов взглядами. Такая стоическая лаконичность, впрочем, распространяется не только на сюжет — практически все потенциально ударные подробности (секс, убийства, предательства) немного растворены в наполняющей фильм угрюмой будничности, но общий эффект это удивительным образом только усиливает.
Плюс это стремление сказать больше при помощи меньшего приводит всех участников мероприятия к работе на высочайшем уровне тонкости. Олдман грандиозно играет одними поджатыми губами (есть моменты, где он играет ногой и затылком), Альфредсон ставит самую напряженную в мире сцену похода в архив. Временами «Шпион, выйди вон» и вовсе прорывается в какой-то высший, абсолютный кинематограф. В машину разведчиков залетает пчела. Марка Стронга навещает горящая сова. У Бенедикта Камбербатча за два простых плана рушится личная жизнь. У Олдмана разбивается сердце на новогоднем корпоративе разведчиков, хором поющих гимн Советского Союза. Олдман вербует стул. Светлана Ходченкова секунду силится улыбнуться совершенно незнакомому ей герою Марка Стронга. В эти иррационально прекрасные моменты «Шпион, выйди вон» становится не просто одним из лучших фильмов подходящего к концу года — он гордо выходит за рамки скучной сиюминутности и устремляется в кинематографическую вечность.
Вердикт Кочерыжкина — угрюмое, мрачное, виртуозное, пугающе близкое к идеальному кино
