Если вы когда-нибудь поедете в Афинский университет штата Огайо, то вас наверняка поведут в маленький университетский садик и покажут прикрученную к древнему дубу табличку с надписью «Элджернон». Более того, вам предложат положить под дерево букетик цветов. Не думайте, что под деревом упрятан труп человека. Там вообще никто не зарыт. Этот немного эксцентричный ритуал возложения цветов под маленькую лакированную табличку и непременное простаивание под деревом в течение получаса есть ни что иное, как дань уважения и почтения университетскому профессору литературы Дэниелу Кизу и его знаменитой книге «Цветы для Элджернона».
Дэниел Киз - американский прозаик и ученый-филолог, написал повесть "Цветы для Элджернона" в 1959 году. Через год Киз получил за него литературную премию "Хьюго" и в 1966 году переработал повесть в роман.
Не нужно думать, что Киз просто дописал несколько диалогов и рассуждений, - роман «Цветы для Элджернона» - не римейк, а полноценное произведение, высоко оцененное критиками (он сразу же получил премию "Небьюла»), экранизированное и переведенное более чем на тридцать языков.
Это трогательная история слабоумного Чарли Гордона, интеллект которого в результате научного эксперимента был доведен до степени гениальности, а затем столь же стремительно упал до прежнего уровня.
Сюжет, показавшийся в шестидесятые фантастическим, сейчас воспринимается вполне реальным, а морально-этические вопросы, ввиду последних научных открытий в ДНК и клонировании, становятся сверхактуальными.
Молодому человеку за несколько месяцев приходится пройти путь, на который обыкновенному человеку отведена целая жизнь.
Интеллектуальной оболочке – побороть профессоров и ученых и сделать научное открытие, физической – научиться различать занятия сексом и любовью, эмоциональной – поднять из глубин памяти и подсознания свое глупо улыбающееся и затопленное слезами детство и простить своих близких, отказавшихся от него.
Но что ждет героя в конце пути?
Вопрос о том, имел ли право человек менять волю Божью, ассоциации с Библейским древом познания и грехом познанияпрослеживаются по всей книге.
«…а она сказала может они не имели права делать тебя умным потомушто если бы господь хотел штобы я был умным он сделал бы так штобы я родился умным. А што гаварить про Адама и Еву про грех с древом познания и про яблоко и про их изгнание. И может проф Немур и док Штраус играют с вещями которые лутше оставить в покое».
Не думайте, что у меня в компьютере не работает текстовый редактор, или что я внезапно подхватила прогрессирующий грамматический склероз, - вышеуказанная цитата дословно приведена из книги и являет собой великолепный образец виртуозной выразительности метаморфоз Чарли Гордона.
Написанная в форме дневника книга стилистически и грамматически отражает изменения, происходящие с интеллектом главного героя.
В начали написаные атчеты о праисходящем наполнины ошибками, но постепенно речь Чарли становится грамотной, суждения - остроумными и блестящими, а одиночество – непереносимым.
Если Чарли–слабоумный был окружен друзьями (хоть и мнимыми), то единственное близкое существо Чарли-гения – мышонок Элджернон, перенесший точно такую же операцию и ставший мышиным гением.
Именно Элджернон стал первой жертвой неудачного эксперимента, - появившаяся агрессия, прогрессирующий склероз и нарушения координации мышонка стали мрачными предсказаниями «Дельфийского оракула» в отношении Чарли. После смерти своего товарища Гордон каждый день приносит цветы на его могилку, - он не дал кремировать окоченевший трупик Элджернона, а сам похоронил его в маленьком парке.
Собственную регрессию Чарли тщательно фиксирует в дневнике, решив подобно академику Павлову послужить науке до конца.
На страницах дневника «опытного образца № 2» мы находим и горькие мысли по поводу отношения к нему окружающих.
Я – гений? Не уверен. По крайней мере, пока. Я, как сказал бы Барт, - исключение. Вполне демократичный термин, позволяющий избегнуть проклятых ярлыков типа «одаренный» и «неспособный» (что на самом деле означает «блестящий» и «слабоумный»)… «Исключение» можно отнести к обоим концам умственного спектра, так что я всю жизнь был «исключением».
Почему все твердят мне. Что я становлюсь человеком? Я был человеком всегда, даже до того, как меня коснулся нож хирурга.
Я – человек. Я должен любить.
Книга наполнена и «фрейдовыми» пассажами – воспоминания детства, влияние матери на отношения с женщинами, раздвоение личности раскрывают психологический портрет личности Чарли Гордона. Сразу видно, что степень бакалавра психологии была дана Дэниелу Кизу не случайно. В таком разрезе книга представляет несомненный интерес для людей, интересующихся психологией.
Воспользовавшись излюбленным методом «свободных ассоциаций» дока Штрауса при чтении, можно с легкостью выплыть на некоторые художественные фильмы: «Форрест Гамп», «Зеленая миля», «Феномен».
Их герои, вполне возможно, с удовольствием выпили бы пивка с хорошим парнем Чарли Гордоном.
Впрочем, как и я.
Анна Андерсен
