Расскажите о себе — где вы родились, где учились, кем работали до переезда?
Я родился в городе Заозерном, закончил там школу и переехал в Красноярск, где учился в педагогическом университете на факультете иностранных языков — изучал немецкий, английский и испанский. После университета поступил в аспирантуру СФУ, по окончании которой в 2010 году начал работать там же — в Институте филологии и языковой коммуникации. Там я преподавал немецкий, испанский и ряд теоретических дисциплин по лингвистике.
На сайте университета, кажется, осенью 2011 года, я прочитал объявление о том, что молодой и амбициозный танзанийский университет приглашает преподавателей из России для чтения ряда дисциплин, в том числе русского как иностранного. Это объявление не оставило меня равнодушным, ведь во время обучения в аспирантуре я семестр стажировался в Германии, в университете города Байройт, где начал изучать суахили — язык, на котором говорят в нескольких африканских странах, в том числе в Танзании.
Суахили я начал изучать, не имея никакой конкретной цели, просто из любопытства и пользуясь возможностью: университет Байройт — один из самых известных центров африканистики в Европе. В итоге через несколько лет мое любопытство привело меня в Африку.
Я прошел собеседование и получил приглашение приехать в Танзанию как преподаватель русского языка. Руководство института в СФУ пошло мне навстречу — мы решили, что мое пребывание в Африке пойдет на пользу всем, ведь оно открывает доступ к материалу большого количества малоизученных языков, над одним из которых я начал работать. С тех пор я живу между двумя мирами — то в Красноярске, то в Танзании. В Танзании большую часть времени.
Нужно ли готовиться к переезду? Или импульсивное решение — единственный способ уехать с вероятностью 100%?
Я пробовал изучать информацию в интернете. От нее становилось тошно — 80 процентов текстов о том, какая в Африке царит бедность и дикость. Более трезвое мнение я получил от тех, кто уже работал в танзанийском университете, в том числе от коллеги из СФУ, которая провела там два года. Она меня и убедила туда поехать, за что я ей до сих пор говорю огромное спасибо.
На всякий случай я сделал все рекомендуемые для тропических стран прививки: от желтой лихорадки, гепатита, брюшного тифа, столбняка и менингита. До сих пор храню чек Центра Антиспид, в котором значится товар «желтая лихорадка» за 1800 рублей. После всех вакцинаций и ревакцинаций я ощутил полную психологическую готовность ко встрече с Африкой — я сделал все, что было в моих силах, чтобы эта встреча удалась.
Переезд за рубеж в вашем случае — это уехать туда? Или уехать отсюда?
Свой переезд в Танзанию я склонен рассматривать как производственную необходимость. Моя жизнь связана с иностранными языками и межкультурной коммуникацией, а в Красноярске реализоваться в этой плоскости проблематично — нет того объема переводов и межкультурных контактов, чтобы ими можно было удовлетворить аппетит (в прямом и переносном смысле).
Несколько лет я держался, переваривая немецкий опыт — в студенческие и аспирантские годы я часто бывал в Германии, дважды учился там по семестру. Кандидатская диссертация, связанные с ней публикации и преподавательская деятельность явились осмыслением моего немецкого опыта. Потом была работа в Центре испанского языка СФУ — прекрасная и удивительная, но со временем она превратилась в рутину и я перестал видеть в ней ресурс для развития.
Танзания же предложила мне профессиональный вызов — пришлось доучивать суахили, разбираться в методике преподавания русского как иностранного, осмыслять особенности межкультурной коммуникации в африканско-арабском контексте и взяться за описание одного из местных языков под названием гого, что, в свою очередь, предполагало изучение африканского языкознания с нуля.
Например, в моей группе среди 32 магистрантов оказались носители 17 разных африканских языков. Из них шесть языков вымирающие, а один даже не имеет письменности. Работа с такой группой — большая профессиональная удача, поскольку у тебя под рукой компетентные информанты, способные детально объяснить явления абсолютно незнакомого тебе языка. При этом тебе как исследователю не нужно обивать пороги фондов с просьбой финансировать экспедицию, не нужно уговаривать носителей языка заниматься, с их точки зрения, пустой и подозрительной тратой времени, не нужно ломать голову над тем, что же имеется в виду в сделанных тобой записях.
А почему именно эта страна?
Я не выбирал страну, она выбрала меня. Я просто изучал суахили из лингвистического любопытства, а потом возможность возникла сама. Я с тем же успехом мог уехать в Кению, Руанду или Уганду — там везде говорят на суахили.
Пять самых больших различий России и Танзании?
Климат. Танзания — страна вечного лета, находится чуть ниже экватора.
Еда. Я все чаще слышу от друзей жалобы на качество еды и продуктов из супермаркетов. В Танзании проблемы качества продуктов нет — рыба и морепродукты свежие, прямо из океана; овощи и фрукты — с близлежащих плантаций; мясо и птица — свежезабитые, как бы кровожадно это ни звучало. И готовят хорошо. У меня ни разу не было пищевого отравления.
Ритм жизни. В Танзании по меркам русского человека все очень медленно. Люди не спешат принимать решения и выполнять просьбы или поручения. Иногда создается впечатление, что над тобой издеваются — опаздывают на встречу на три часа, теряют документы в администрации, не отвечают на телефонные звонки и так далее.
Попытки ускорить принятие решений (а в Додомском университете бюрократии хватает) их только затягивают, поскольку в знак уважения к иностранным специалистам им идут навстречу, выдают бумаги побыстрее, но потом оказывается, что где-то не хватает подписи, где-то перепутали имя и фамилию, где-то выдали чужой документ — одним словом, кроме стресса спешка ни к чему не приводит.
Но злой умысел при этом минимален. Это просто неспешность и жизнь в настоящем времени. Ни в прошлом. И ни в коем случае не в будущем! Будущее — химера. Его можно малевать яркими красками на телевизионных экранах, чем местные журналисты и политики охотно занимаются, но любой вменяемый человек, исходя из жизненного опыта, понимает, что горизонт планирования — год. Уверенным можно быть лишь в природных циклах, все остальное не поддается контролю и планированию. Остается только отпустить ситуацию и жить настоящим.
Эту жизненную позицию мне было очень тяжело принять после противоположного по идеологии немецкого опыта, но в итоге Танзания меня победила. Теперь и я так живу.
Многоязычие. Для меня языковая ситуация в стране — предмет профессионального интереса и личностного восхищения. Здесь нормой является билингвизм или даже трилингвизм.
В начале пятого приходит служебный автобус и отвозит всех домой. По пути он останавливается около магазина, где можно купить все самое необходимое. Прочий шоппинг — в выходные или в свободный день (у многих преподавателей получается организовать себе день без занятий).
Население Танзании — 130 разных этнических групп, объединенных одним национальным языком суахили и единой танзанийской идентичностью, однако локальные идентичности и языки до сих пор живы. Люди продолжают говорить на локальных языках, продолжают следовать традициям своей этнической группы, соблюдают табу своего рода. Кроме этого, в школе обязательно изучают английский — на нем ведется обучение, начиная со средней школы, и при желании один или два иностранных языка.
Удивительно, что реальность устроена таким образом, что все эти языки находят применение — родной языка для общения с родственники, суахили — для общения с миром за пределами родной деревни, английский — для работы или учебы, а иностранный для общения с туристами, которых в Танзании очень много.
Природа и достопримечательности. Если сесть на автобус или поезд в Красноярске и ехать в какую угодно сторону 8-9 часов, то окажешься нигде. А в Танзании за это время можно переместиться из тропического леса с обезьянами и попугаями в саванну со слонами, с побережья Индийского океана к подножию горы Килиманджаро, из деревни масаев, где домики строят из коровьего навоза, в пятимиллионный Дар-эс-Салам со всеми благами цивилизации.
А еще есть национальные парки с дикими животными, три огромных озера: Ньяса, Танганьика и Виктория, горы Усамбара с тропическими лесами и пешеходными маршрутами, две ветки столетней, построенной еще колонистами железной дороги, руины средневековых прибрежных и островных городов...
Для меня Танзания — чудесная и удивительная страна со своим колоритом. Например, в номере гостиницы мы нашли телевизор в клетке (чтобы не утащили), а в городе — разрисованные рекламными граффити бетонные заборы, сувенирный рынок с товарами из Китая, где куклы Барби покрашены в черный цвет с целью изобразить масаев. На улицах города левостороннее «броуновское» движение, а женщины носят на головах мешки, сумки, связки носков, угли и ананасы.
Здесь все другое, это настоящее зазеркалье, в котором никогда не бывает скучно. С самого начала стало ясно — сюрпризы будут на каждом шагу. Точнее сказать, не сюрпризы, а сюрреалистические зарисовки, как у Дали, Пикассо, Миро и прочих гениев абсурда.
Да, практически каждый день убеждаюсь, что так бывает в реальности — под экваториальным солнцем может и жираф заполыхать, и время расплавиться, и прямая линия здесь отнюдь не кратчайший путь, если она вообще куда-то ведет.
Вы чувствуете себя чужим? Как живется русским в Танзании?
Да, чувствую и не стараюсь стать «своим парнем». Теория межкультурной коммуникации не оставляет места иллюзиям и угрызениям. Своим в чужой культуре стать невозможно. Можно заставить себя верить в то, что ты не чужой. Но в статусе чужого масса преимуществ — во-первых, нет необходимости ломать свою идентичность (если она, конечно, вас устраивает), во-вторых, к белым иностранцам здесь относятся с уважением — как к носителям современных знаний и технологий, в-третьих, в трудной ситуации всегда можно прикинуться сибирским валенком и сказать на ломанном-преломанном суахили, что ты здесь всего пару недель и еще не до конца разобрался в традициях и обычаях.
К русским в Танзании относятся хорошо. Сказывается историческая память. Советский Союз учил Танзанию коммунизму во время правления первого президента и заодно снабжал техникой и оружием. Многие танзанийцы учились в России. В контексте событий последних лет Россию рассматривают как страну, способную противостоять американской гегемонии (хотя при этом симпатии к США заметно выше, чем к России). Из всех русских и украинцев, с которыми я познакомился в Танзании, уехали из нее по собственному желанию лишь двое. Живется нам здесь хорошо.
Трудно ли найти работу/жилье? Чем вы занимаетесь сейчас?
Думаю, найти работу в Танзании самостоятельно практически невозможно. Иностранец может устроиться на работу, только если работодатель в нем заинтересован и у обоих хватит сил и терпения согласовать все формальности с властями — в моем случае на это ушло 1,5 года. В одиночку получить разрешение на работу и на пребывание в стране невозможно.
Экономика вашей жизни в Танзании?
Зарплата в местном университете начинается от 1,5 тыс. долларов (85,4 тыс. рублей) и заканчивается на отметке где-то в 3,5 тыс. (200 тыс. рублей) у докторов наук, профессоров. Дополнительно оплачиваются заседания кафедры, проверка большого количества экзаменационных работ (курсы бывают и по 1000 человек), руководство бакалаврскими, магистерскими и кандидатскими работами, разработка образовательных программ. При активной жизненной позиции на этом можно заработать и вторую зарплату.
Зарплаты в отечественном образовании комментировать не хочу, об этом и без меня много говорят.
Жилье предоставляет вуз — 4-комнатные квартиры или дома на выбор, аренда которых обходится университету примерно в 200 долларов (11,3 тыс. рублей) в месяц. Жильцы сами оплачивают текущие платежи — воду, электричество, газ. Я этих расходов не замечаю.
Прожиточный минимум — 150 долларов (8,5 тыс. рублей) в месяц, реальные траты с развлечениями, походами в рестораны и выездами на океан составляют около 1 тыс. долларов (57 тыс. рублей), это цена жизни, наполненной комфортом и интересными событиями. Цены на еду и одежду немного ниже, чем в Красноярске. Можно, конечно, минимизировать затраты, если все покупать оптом и на рынке и торговаться с продавцами, покупать одежду в сэконд-хэндах, пользоваться общественным транспортом.
Сколько вы уже живете в Танзании? Собираетесь возвращаться в Россию?
Сейчас идет третий год моей жизни в Танзании. Планирую вернуться в Красноярск в марте, хотя планировать — не самая благодарная работа.
Станислав Белецкий специально для интернет-газеты Newslab.ru
(фото из личного архива)
И в заключение мы публикуем отрывок из блога Станислава о его первых впечатлениях от Танзании:
«Затарившись южноафриканским вином (наконец-то попробуем настоящее, неконтрафактное!), зефирными мышами на закуску и пластиковыми стаканчиками, отправляемся в гостиницу. Смеркается. Успеть бы добраться засветло. Темнеет здесь быстро — за 20 минут. Не хочется проверять на своей шкуре, почему в путеводителе туристам не рекомендуют бродить по темноте. Продираемся сквозь толпу на уличных развалах, осторожно огибаем женщин с мешками, сумками, связками носков, углей, ананасов... на головах. С последними лучами солнца заходим в гостиницу. Там-то нас темнота и поджидает — на нашем этаже нет электричества.
Невозмутимая барышня на ресепшене объясняет, что пару дней назад прошёл ливень, и начались перебои с электричеством — контакты отсырели. В знак протеста устраиваемся ужинать в коридоре. На трехногом столе, придвинутом к стене, остатки несъеденной в автобусе провизии, южноафриканское вино, закуска и свеча, которую нам любезно выдал завхоз.
За десертом спускаемся в ресторан, в котором электричество то есть, то нет, поэтому при полном освещении на столах стоят зажженные свечи. Листаем меню, обсуждаем впечатления дня. Мой черед делать заказ:
— Кофе с молоком, — выговариваю старательно по-английски, чтобы официантка ничего не перепутала.
— Окей, — она уходит.
Смотрю на свечу и в памяти сам собой возникает эпизод из «Скромного обаяния буржуазии», который пересказываю коллегам:
«Великосветские дамы приходят в изысканное кафе, заказывают напитки: чай. Официант принимает заказ и расшаркивается. Спустя пару мгновений он возвращается и, извиняясь, сообщает, что чай закончился. Дамы заказывают кофе. Официант принимает заказ и расшаркивается. Спустя пару мгновений он возвращается и, извиняясь, сообщает, что кофе закончился. Дамы заказывают молоко, сок, но их тоже нет. В итоге они заказывают воду».
Ко мне подходит официантка:
— Извините, но у нас закончилось молоко.
Притворяясь, что унимаю кашель, а не хохот, машу рукой в знак согласия на стакан кипятка и на восьмичасовую дорогу из Додомы в Арушу, и на толпы туристов на вокзале, и на убранство и стоимость номеров, и на китайские сувениры, и на чай «Симба», и на пустые баки на головах у местных домохозяек, и на починку электричества после дождичка в четверг, и, и, и... Это ведь Африка, детка!»
