Мне редко нравится то, как преподносят научную, а в частности — медицинскую, информацию по ТВ, но иногда с удовольствием смотрю отдельные сюжеты. Вот недавно на СТС про первую удачную полную пересадку лица — весьма занимательно и без фактических ошибок. Конечно, пока рано рассуждать о том, что когда-нибудь такие технологии доберутся и до нашей страны, однако ценность подобного рода медицинских революций не подлежит сомнению.
Травмы и заболевания, изменяющие внешность человека, считаются самыми тяжелыми, поскольку оказывают наибольшее влияние на психику больного. Пока помочь таким пациентом способны только те хирурги (обычно челюстно-лицевые), которые дополнительно овладевают навыками пластической хирургии.
Кстати, процедура повышения квалификации в этой области весьма непонятная, сразу после окончания вуза стать пластическим хирургом в нашей стране невозможно — нет такой ординатуры. Есть только подкурсы и всевозможные зарубежные школы для тех, кто желает стать специалистом в этой области. Маленькие частные клиники, где проводятся небольшие пластические операции, явно не возьмутся за кардинальное исправление дефектов внешности (мало кто имеет в штате больше двух хирургов, да и операционные у них не приспособлены для проведения длительных серьезных операций). В крупных же государственных лечебных учреждениях не всегда есть достаточное количество хирургов, совмещающих основное направление деятельности с пластической хирургией и способных взяться за такую «нестандартную» работу.
В прошлом году мне довелось познакомиться с работой отделения челюстно-лицевой хирургии Краевой клинической больницы № 1. Там же расположена кафедра хирургической стоматологии и челюстно-лицевой хирургии КрасГМУ. Больные сюда едут со всего края — и случаи, произошедшие с ними, никак не могут оставить равнодушными. Я видела фотографии бабушки, пережившей нападение соседского бойцового пса и лишившейся в буквальном смысле слова половины лица. Рассматривала рентгеновские снимки черепа совсем молодой девушки, пострадавшей в автомобильной аварии. Разговаривала с мужчиной, почти лишившегося нижней челюсти из-за прогрессирующего роста злокачественной опухоли. Проблемы для этих пациентов — не только в невозможности социальной адаптации, но и в нарушении физиологических функций — способности естественно питаться, говорить, дышать.
И челюстно-лицевые хирурги краевой больницы из года в год творят чудеса. Описания подобных операций нет и не может быть ни в каких учебниках, это полностью творческая работа, доступная лишь по-настоящему талантливым людям.
Как рассказывал мне мой учитель, Андрей Александрович Чучунов (сотрудник кафедры), перед каждой подобной операцией заведующий кафедрой, профессор Анатолий Александрович Левенец замирает над операционным полем и несколько минут проводит в раздумьях, как бы «примеряясь» к работе.
Обычно проводятся несколько операций — с перерывами в несколько месяцев, дающими возможность пациенту немного востановиться и подготовиться к следующему вмешательству. Иногда кропотливый труд хирургов длится несколько лет. Врачи делают все возможное, чтобы обеспечить лучшее качество жизни пациента — то есть максимально вернуть ему те возможности, которые он имел до болезни или травмы. За этот период времени пациент становится доктору почти родным — они постоянно созваниваются и обсуждают состояние дел.
Интересно, что сложность реконструктивных пластических операций заключается именно в невозможности создания отлаженного механизма помощи больным, нуждающимся в восстановлении лица. Квалификация хирурга — гораздо более важный фактор, чем какое-то необычайно сложное оборудование. Даже если говорить о тех фантастических операциях по пересадке лица, которые сейчас стали проводить за рубежом — основная сложность состоит, в первую очередь, в высоких требованиях к бригаде врачей — нейрохирургов, ангиохирургов и пластических хирургов, а вовсе не в революционно новых технологиях.
Велика роль и работы с пациентом после операции — такие больные в большинстве случаев вынуждены постоянно принимать иммунодепрессанты и много работать над мимикой, чтобы восстановить нервную и мышечную проводимость области лица. Но, судя по интервью, которые дают эти пациенты — счастье восстановления утраченных возможностей для них столь велико, что медленный и сложный процесс вовсе не кажется им мучением. Остается надеяться, что область эта будет развиваться максимально быстрыми темпами (в том числе, и в России), чтобы у каждого подобного пациента появился шанс снова стать собой.
Ольга Дарсавелидзе
