Мы с читателями потратили некоторое время, пикируясь в комментариях к предыдущей части моего рассказа о проблемах и перспективах трудоустройства врачей. Так совпало — на выходных, гуляя по Красноярской Ярмарке Книжной Культуры, я купила себе несколько номеров «Русского репортера». Вчера, проглядывая один из них, наткнулась на статью, задевшую за живое — «Доктор в хаосе». Там как раз рассказывается о буднях доктора из маленького районного центра — города Кирова Калужской области. И рассказывается так, что невольно вздрагиваешь от мысли, что прямо сейчас где-то на другом краю страны эти люди снова и снова спасают жизни, отчаявшись получить с чьей-либо стороны поддержку и помощь.
«Двадцать три года здесь работаю. Раньше нас четверо было. А положено на нашу больницу шестеро. Двое через какое-то время уехали. Один, говорят, сейчас в Москве, в больнице МВД. Если возможность есть, как не уехать, когда оклад три с половиной тысячи? Сейчас мой единственный коллега в отпуске, а я на шесть с половиной ставок работаю. Когда у меня были полноценные выходные?.. Не помню», — сражает реплика врача-анестезиолога. Да зачем далеко ходить? Я уверена, что подобная ситуация наблюдается во многих районах нашего края.
Так что же делать, чтобы облегчить труд одиноких врачей-энтузиастов, а также помочь пациентам из районов, для которых «простейший» аппендицит в отсутствие квалифицированной помощи может обернуться трагическим исходом? Существует мнение, что ситуацию исправило бы принудительное распределение всех выпускников по окончанию обучения в медицинских вузах.
Молодого врача, ещё не получившего узкой специализации (то есть просто терапевта, просто хирурга, просто акушера-гинеколога, просто педиатра или просто стоматолога), отправляют в то лечебное учреждение края, где нужны врачи. Вне зависимости от предпочтений начинающего доктора именно там ему скажут, кем он будет. В данной больнице вчерашнему студенту придется отработать от 3 до 5 лет, чтобы потом получить право устраиваться на работу или продолжать обучение по собственному усмотрению. За срок принудительной «отработки» часть врачей наверняка «осядет» в том месте, где пришлось трудиться, да и останется насовсем. Так постепенно должен решиться кадровый вопрос в каждом из «малых» населенных пунктов.
Работает же, в конце концов, такая система в военных вузах? Мне самой в детстве довелось «попутешествовать» между военными городками, пока отец-офицер не вышел на пенсию. Да и в медицине в советские годы такая практика была повсеместной. Большинство врачей в возрасте, когда задаешь им вопрос: «Почему вы стали ЛОР-ом, рентгенологом или, скажем, окулистом?», рассказывают, что выбор этот был сделан не ими, а главврачами тех медицинских учреждений, куда их отправили после окончания вуза по распределению.
Кстати говоря, по истечению срока работы в районах большинство врачей все же вернулись туда, где они хотели работать — в Красноярск или в родной город. Однако на тех, кто остался по месту распределения — теперь уже врачах-пенсионерах — сейчас по большему счету и держится районная медицина.
Если ввести распределение, к примеру, начиная со следующего набора, к чему это приведет? Скорее всего, части абитуриентов захочется пересмотреть свои планы на будущее. Ведь осознание того, что после вуза придется ехать на долгий срок в малознакомую местность, будет камнем висеть на шее студентов все годы обучения.
Проблематичным станет завести семью и детей до окончания этого «срока» — иначе, возможно, придется несколько лет жить раздельно. Подозреваю, что сам процесс распределения рано или поздно будет разъеден коррупцией: дети врачей (доля которых среди студентов меда всегда достаточно велика) будут «пристроены» лучше, чем прочие студенты.
С другой стороны те, кто пройдет «испытание районами», скорее всего, приобретут отличный практический опыт, а пациенты из небольших населенных пунктов смогут получить лучшую медицинскую помощь.
В любом случае вариант распределения студентов, так же, как и вариант с привлечением городских врачей в районы, будет требовать от администрации выполнения каких-то обязательств по отношению к молодым врачам. Другое дело, что жилье для выпускников может оказаться гораздо хуже того, что предлагают врачам, соглашающимся ехать в район по доброй воле.
В итоге вывод напрашивается один: проблема провинциальной медицины крепко взаимосвязана со всеми прочими насущными проблемами развития районов. Её решение невозможно без целого ряда сопутствующих действий. Без более широкого, комплексного подхода ущерб может быть нанесен как пациентам, так и врачам.
Вселяет надежду лишь стремительный технический прогресс, который, я думаю, рано или поздно позволит снять часть трудностей в лечении больных «на расстоянии», да человеческое отношение достойнейших представителей врачебного сообщества к пациентам, а пациентов — к ним.
Ольга Дарсавелидзе
