«Тарасов — это круто», — доверительно сообщил мне на КРЯККе обозреватель «РР» Константин Мильчин. Уже этой рекомендации для человека несведущего было бы достаточно, чтобы, не медля, бежать в Оперный театр на премьеру «Потопа» как на отплытие Ноева ковчега. Слово «бежать» тут уместнее всего, учитывая бессовестно перекрытые улицы в центре. То, что эта аудиовизуальная постановка на библейские темы совпала с визитом в Красноярск туринской плащаницы и парадом зомби — явно неспроста...
Итак, Владимир Тарасов — это столичный джазмен, автор упомянутого проекта: причудливого микса из свободного джаза и видео-арта, наложенных на оригинально интерпретирующий известный сюжет текст Фридо Манна. Красноярцев топили всего дважды, что довольно-таки досадно, ведь по легенде дождь лил сорок дней и сорок ночей. Смейтесь над моими восторгами, но, честное слово, не знаю, как бы выглядело культурное пространство нашего города без фонда Прохорова. Правда. На языке вертятся малокультурные слова на буквы «ха» и «эф», но я выражусь приличнее — блекло. За такими чудесами, как тот же «Потоп» или, например, июньский "Дах", пришлось бы ездить за Урал.
Почему «Потоп» — это круто? Потому что это — мощный и яркий современный спектакль о вечных ценностях, скрученный в причудливую дугу в духе воннегутовской концепции времени. Знакомая всем история Ноя иллюстрируется кадрами со свастиками, погромами, войнами и прочими прекрасными эпизодами нашей жизни. Главное преступление человечества здесь — это не какие-то абстрактные грехи, а скорее сама по себе неспособность хранить сотворенный Богом мир со всеми живыми тварями, будь они по паре, в квадрате или даже беспросветно одиноки. Ной как спаситель человечества отождествляется с другими великими подвижниками гуманистической идеи — пророком Мухаммедом и Махатмой Ганди, а строки из Библии чередуются с Кораном.
Нет, это вовсе не скучно — потрясающая скрипка, контрабасы и много-много барабанов оживляют морализаторские строки. "Саянское кольцо" — первое, что приходит на ум после такой музыки: атмосфера большого карнавала и лето во все стороны горизонта. Правда, зрители подобные чудеса поначалу воспринимали с трудом. По залу долго и с наслаждением прокатывался кашель, потом ряды стали расцветать огоньками сотовых телефонов. Втянулись все окончательно, по моим наблюдениям, лишь после момента строительства ковчега, когда барабанная дробь нескольких установок одновременно начала сотрясать стены, а хор долго и старательно выпевал имя создателя ковчега десятками разных способов.
Втянулись — задумались. Пройдя испытание мировой катастрофой, ветхозаветный герой притчи превращается в новозаветного и начинает рассуждать о равнозначности всех живых существ в этом мире. Ему вторит ангел в исполнении Лорен Ньютон (да нееет!...) — пронзительным, срывающимся голосом, не попадая в ноты, она изрекает для спасенного человечества очевиднейшие истины о религиозной и национальной терпимости, о доброте, о всепрощении. Но стройный, звучный человеческий хор потомков Ноя перекрывает небесного посланца, трансформируя эти истины на язык церковного формализма, бескомпромиссного, мертвого и безжалостного, но так приятного слуху. Потому что поют и правда красиво.
Неудивительно, что спектакль оканчивается тем, что мир потихоньку вновь заполняет вода. Вот она скрыла золоченого Будду, вот утопила Христа, того и гляди доберется до лозунгов про процветание и благополучие как главные ценности капиталистического общества, замершие под потолком. «А почему они пишут про капитализм?» — «Старый спектакль, еще совковый», — беседовали позади одухотворенные зрители. Тут-то и стало ясно, кому лучше не в театр, а в очередь к поясу Богородицы.
