«Апокалипсис»/ “Apocalypto”

Почему-то от Мела Гибсона – режиссера принято ждать либо откровений, либо скандалов. А то и того, и другого одновременно. В таком положении вещей виноваты в первую очередь «Страсти Христовы», которые обеспечили многим солидную дозу и первого, и второго. Меж тем, «Апокалипсис» позволяет взглянуть и на «Страсти», и на принесшее Гибсону множество «Оскаров» «Храброе сердце» под несколько другим углом зрения и заметить то, что во время выхода этих фильмов терялось в общей шумихе. Что всю дорогу Гибсон снимает не столько эпические полотна, сколько сочинения по истории. Масштабные, детальные, тщательно проработанные, но всё же именно сочинения, в том самом,
школьном смысле этого слова.

В каждом своём фильме Гибсон, взяв за основу сюжета какую-то историческую коллизию, пересказывает её затем собственными словами – увлеченно и страстно, но путаясь в деталях и забывая о важных вещах. Более того, история для Гибсона – штука чисто утилитарная. Через её пересказ можно транслировать собственные мысли и выводы, которым при этом автоматически придаётся некоторая весомость, универсальность, отчасти даже вечность. Этакое интеллектуальное отмывание, если хотите – не денег, но идей.

Такой нагловатый приёмчик вполне может сработать, когда автору есть, что сказать – Гибсон же всю дорогу настаивает на том, чтобы талдычить прописные истины максимально прямолинейным образом. Вся ключевая мысль «Апокалипсиса» аккуратно укладывается в эпиграф, предваряющий фильм – вставленный, видимо, для того, чтобы всем зрителям сразу стало понятно, о чём будет кино. Тема распада великой цивилизации изнутри, заявленная в эпиграфе (сказанном, кстати, в адрес Римской империи) весьма интересна сама по себе, но Гибсон сам подрывает собственный же пафос той исторической неряшливостью, что проявляется в «Апокалипсисе». Никакого заката империи майя, обещанного автором и рекламными материалами, мы не увидим – потому что настоящая великая империя майя самоуничтожилась лет примерно за 600 до описываемых в фильме событий. Та культура полуострова Юкатан, что изображена в «Апокалипсисе» – это далекие потомки великих майя, рассеянные по местности и частично смешавшиеся с ацтеками. Именно от ацтеков пошла та кровожадность и склонность к человеческим жертвоприношениям, что изображена в фильме. Именно их уничтожили конкистадоры, очень кстати приплывающие в финальных минутах фильма – через их появление мысль о развитых цивилизациях, пожирающих сами себя, ловко перекидывается и на европейцев.

Разумеется, всю эту интеллектуальную муть можно было бы смело отбросить к чертям, если взяться рассматривать «Апокалипсис» исключительно как грандиозное приключение. Однако и на этом фронте выходит промашка. Несмотря на многочисленные схватки, кровопролитные сцены и бесконечную беготню по джунглям, на которую уходит добрая половина фильма, фильм так и не достигает нужного размаха, когда только и остаётся, что разинуть рот и ошарашено пялиться в экран. Кровопролитие выглядит довольно буднично и практически не шокирует, беготня по джунглям быстро приедается, и в результате по окончанию фильма запоминаются лишь пара ярких моментов (сцена с ягуаром, пчелиный улей и прыжок в водопад).

Только совершенно ошеломительные 10 минут в середине фильма, когда героев ведут от первых каменоломен до вершины храма, дают понять, насколько сногсшибательным фильмом «Апокалипсис» мог бы стать при тех же самых исходных данных. Возможно, Гибсону надо окончательно определиться с тем, что он хочет делать в своих фильмах – умничать или работать на масштабное, сногсшибательное зрелище. Хорошо бы он выбрал второе – оно, в отличие от первого, у него хоть сколько-то получается. 

Серж Кочерыжкин