«t», Виктор Пелевин

У Пелевина репутация писателя, о котором говорить интонациями Белинского решительно невозможно. Хотя бы потому, что Виктор Олегович напрочь игнорирует функционалы «настоящей» литературы вроде учительства или постановки «главных вопросов». Зато если рассматривать его как публициста, то на этом поприще ему точно нет равных. Искуснейший аналитик, собиратель текущих мемов, лакмусовая бумажка коллективного бессознательного. Вместо вечного — актуальное, вместо дидактики — уничтожающий сарказм, вместо пророчеств — прогнозы на ближайшее будущее. Если уменьшить обхват знаменитого афоризма Борхеса, что «вся человеческая история — это история нескольких метафор», то получится как раз по теме: новейшая история России — это история пелевинских метафор. Которые, увы, иногда воплощаются буквально. Как, например, «человеконефть» из «ДПП», теперь публично произносится высокими чинами и на полном серьезе. Впрочем, это тема для отдельного разговора, а столь пространное вступление нужно только для того, чтобы попрощаться со «старым Пелевиным». Потому что про его новый роман «t» можно сказать голосом конферансье из «Мастера и Маргариты»: а сейчас перед нами будет сеанс магии — с последующим разоблачением.

Некий граф Т. сбежал из своего имения Ясная Поляна, где находился под неусыпным контролем царской охранки, и теперь пробирается в Оптину Пустынь. Что это за пустынь и где она находится — графу предстоит выяснить, попутно убегая от агентов тайной полиции, поедая составную щуку-дракона вместе с язычницей Таракановой, обманывая цыган, учась у Достоевского высасывать ману из мертвяков и вплетая в бороду стальную проволоку (он ведь мастер боевого искусства «незнас» — непротивления злу насилием). То, что все не по-настоящему, знает и сам Т.: периодически его навещает некий Ариэль, приоткрывающий тайну мироздания. Граф — не более, чем выдумка, литературный персонаж будущего бестселлера, над которым трудится бригада авторов

«- А почему я Т.?

 — Это тоже маркетологи решили. Толстой — такое слово, что все со школы помнят. Услышишь, и сразу перед глазами величественный старец в блузе, с ладонями за пояском. Куда такому с моста прыгать. А вот Т. — это загадочно, сексуально и романтично. В теперешних обстоятельствах самое то».

Заказчики и конъюнктура будущего шедевра постоянно меняются, и бедного графа мотает по жанрам. Тут и акунинский детектив, и конспирологический боевик с элементами стимпанка, и закавыченный поток сознания («ну да, есть еще один автор, который ваши внутренние монологи пишет»), приводящий к крепко заваренному толстовскому слогу. «Сопровождающий его поручик был совсем молодой человек, безбородый, с пробором посередине головы и влажными внимательными глазами, какие бывают у беременных сук и пишущих о парижской моде журналистов». Иногда повествование то возносится в метапространство вроде замерзшей реки Стикс, то проваливается в 3d-шутер «Петербург Достоевского», где Толстой «босс-файт второго уровня».

Кажется, самое время изречь про Пелевина традиционное «самоповтор» — однако все не так просто. Конечно, тут есть и «либеральные чекисты», и «двуглавый царь Петропавел», и «Батрак Абрама», и гэги по поводу экономического кризиса. Однако распотрошением злободневных мифов Виктор Олегович не ограничился. Его стеб скорее просто создает фон, на котором решаются нешуточные и местами очень личные вопросы: о смысле и цели творчества, например. Даже набивший оскомину буддизм вновь обретает какие-то проникновенные нотки, а философских размышлений в романе столько, что иронично вздернутая бровь опускается сама собой. Конферансье недаром говорил про саморазоблачение: Пелевин, в отличие от булгаковского Воланда, ожиданий не обманывает.

Роман «t» как будто замыкает творческий путь, проделанный со времен «Чапаева и Пустоты». Причем как буквально (в романе есть предыстория Чапаева и Анки), так и метафорически — предельно обнажая движущие механизмы Пелевинской прозы. После столь честного саморазоблачения как-то неуместно ждать от Виктора Олеговича какой-нибудь глупости. Неизвестно, чем после этой жирной tочки намерен заниматься писатель, но что не очередным «П5» — это уж наверняка.