Под бременем страстей
Канский драмтеатр показал на гастролях в Красноярске «Отелло» Шекспира в постановке питерского режиссера Романа Ильина (Феодори). Судя по всему, этот спектакль — один из фаворитов следующего краевого фестиваля «Театральная весна». И участник внеконкурсной программы «Маска плюс» национального театрального фестиваля «Золотая маска».
Новая Дездемона
Чем примечателен нынешний показ «Отелло» в краевом центре — в нем появилась новая Дездемона, актриса Красноярского театра им. Пушкина Екатерина Соколова. Прежняя Дездемона (Татьяна Мамичева), мягко говоря, уступала своим партнерам Отелло (Владимир Мясников) и Яго (Андрей Пашнин). Миловидная красотка, но не более того. А центральным персонажем при изначальном раскладе вдруг выступил Яго, который в исполнении Пашнина предстал змием-искусителем, умело играющим на человеческих страстях. Причем по большому счету просто из любви к своему подлому искусству сеять вражду и раздор.
С вводом новой актрисы акценты заметно изменились. И хотя Яго по-прежнему доминирует в этой тройке (собственно, его провокации и есть двигатель пьесы), а Соколова только осваивает свою роль (в Красноярске она сыграла Дездемону всего лишь во второй раз), трагедия Шекспира вдруг высветилась новыми красками. Очевидно, что Ильин поставил «Отелло» не о великом комбинаторе Яго, здесь все гораздо сложнее. Дездемона в исполнении Соколовой — невинный ребенок, который, став жертвой навета, вынужденно взрослеет к финалу. И актриса проводит эту мысль весьма убедительно. А главное в спектакле — одержимость страстями, неумение людей с ними совладать. На чем очень легко играть всяким ловким мошенникам. Особенно если человек не доверяет самому себе... Как философски констатирует в финале Яго, «быть тем или другим зависит от нас. Каждый из нас — сад, а садовник в нем — воля».
Черная краска безволия
У Отелло этой воли нет. Храбрый и мужественный военачальник, он не в состоянии справиться с собственными страстями. Поэтому так легко заронить в его душе подозрения. Первым тревожным звонком для него становятся слова отца Дездемоны Брабанцио: «Смотри построже, мавр, за ней вперед: отца ввела в обман, тебе солжет». Произнося эти слова, Брабанцио (Владимир Сальников) пачкает лицо своего зятя черной краской. Всего лишь один мазок — как тень первого сомнения. В дальнейшем, когда Отелло окончательно уверует в клевету, его лицо буквально почернеет от горя...
И таких метафор в спектакле Ильина множество. Например, если в первом акте Дездемона беззаботно порхает по сцене босиком (сразу же возникает ассоциация с босоногим детством, его чистотой и открытостью), то, почувствовав, что атмосфера вокруг нее накаляется, она тоже невольно вынуждена защищаться — облачается в шинель и сапоги. Когда она в первый раз протягивает Отелло платок, чтобы тот перевязал больную голову, из него вдруг сыплется песок — вскоре этот платок приведет Дездемону к могильной земле... Отелло, поверивший в ее измену, исступленно надраивает пол — полы моют после мертвых, для него жена уже мертва.
Мститель или шут?..
С появлением Соколовой немножко иначе высветился и образ Яго. В первом акте он не меньше мавра подвержен своим страстям. Толчком становятся слухи об измене его жены с Отелло, причем, скорее всего, необоснованные: «Едва ли это так, но предположим. Раз подозренье есть, то, значит, так». Плюс обход по карьерной лестнице, когда вожделенный чин лейтенанта вдруг получает Кассио, — этого достаточно, чтобы мстительность Яго нашла выход. Но во втором акте Пашнин неожиданно снижает эмоциональный градус, и все поступки его Яго — не более чем шутовство. Он больше не одержим местью, кажется, что интриги для него всего лишь забава. Причем, судя по равнодушию, с которым Яго воспринимает в финале свое разоблачение, эта забава ему явно прискучила. Так ради чего было ломать копья?..
Тем не менее роль Яго — одна из самых значительных в репертуаре артиста, пожалуй, за всю его творческую карьеру. В театре им. Пушкина Андрея Пашнина долгое время занимали в основном в комедийных ролях, в этом амплуа он выступает и в большинстве собственных антрепризных спектаклей. И комедии ему удаются действительно неплохо. Но все же гораздо интереснее актер в других образах — таких как Кин в «Кине IV» или Яго. Не душка-герой, а натура острая, противоречивая, в которой есть и доброе, и злое, человек больших внутренних сомнений и порой неожиданных поступков. Хотелось бы увидеть его в таких ролях еще не раз.
А Канскому драмтеатру, вывозя «Отелло» на другие площадки, стоит внимательнее позаботиться о публике. Часть сцены в «Отелло» переходит в зрительный зал. Собственно, в самом приеме нет ничего обязательного, и использован он был прежде всего для того, чтобы удивить канскую публику, не привыкшую к таким новациям. Но в театре им. Пушкина публика на балконах просто не увидела часть происходящего, что совершенно недопустимо. Разумеется, к смене концепции никто не призывает. Но, может, на некоторые зрительские места просто не нужно было продавать билеты? Или в следующий раз (а «Отелло» почти наверняка приедет на «Театральную весну») показать спектакль на другой сцене.
Елена Коновалова, оригинал статьи опубликован в газете «Вечерний Красноярск» № 45 (286)
