Мюзикл в двух действиях, 1 час 40 минут, 0+
Дерзкую идею растянуть сказку о волке и семерых козлятах до такой степени, чтобы её полтора раза можно было обернуть вокруг циферблата, воплотили еще в 70-х Юрий Энтин и Элизабета Бостан. В сети пишут забавные вещи насчет того, что этот детский мюзикл, почти забытый на родине, якобы чрезвычайно популярен в Норвегии; будет ли популярна его сценическая версия в Красноярске не в принудительном порядке (когда школьников привозят вагонами и по накладной) — интересный вопрос.
Пространство для переосмысления сюжета потенциально велико — вспомним, что «в старой сказке и в помине нет того, что есть у нас» (например, диковатая романтическая линия «плохого» осленка и «хорошей» ласточки), а также то, что волк здесь не мясоед, зато промышляет киднеппингом: он намерен украсть козлят и продать их собственной матери то ли за миллион, то ли за миллиард. Кроме того, не распознавшие родной голос козлята в какой-то момент оставляют мамашу замерзать под дверью, а среди ярмарочного буйства персонажей попадается такая экзотика как попугай-шоумен. Короче говоря, имеются и контекст, и колорит, и фактура, и полный колодец наивности в придачу, который некогда сделал «Маму» непригодной к просмотру для всех детей старше пяти лет. Как с этим работает режиссер?
Фактически, никак; постановка превращается в очередной отчетный концерт Образцовой оперной студии, в котором каждому маленькому артисту должно достаться немного зрительского внимания и аплодисментов, а взрослые стараются не смазать это впечатление легкой небрежностью собственной игры. Некоторые изменения в интонации оригинального телеспектакля Вячеслав Цюпа все-таки внес, однако они обрывочны и плохо соотносятся с общей логикой происходящего. Так, например, спектакль начинается с того, что звучит страшная музыка, и маленький козленок, высунувшись в щелочку между половинками занавеса, отчаянно взывает о помощи. Казалось бы, следом его должна утянуть за кулисы страшная волчья рука, и тогда получился бы крайне спорный для 0+, но оригинальный вираж по направлению к театральному триллеру. Однако занавес поднимается, и на сцене обнаруживается веселый детский сад с белочками, зайчиками, ласточками и суетливой козой, потихоньку распевающейся к моменту культового «Динь-дон, я ваша мама».
Другая проблема заключается в том, что, будучи упакованным в пространство оперной сцены, мюзикл оказывается размазанным по плоскости — этакая городская площадь, до краев залитая пестрой массовкой. В целом симпатичная сценография Светланы Архиповой исключительно одномерна, в результате чего буйный восторг у публики вызывает даже такая, в сущности, мелочь, как подвижная площадка, на которой Волк сотоварищи зачем-то то и дело погружается в оркестровую яму. Насладиться текстами песен не позволяют невысокое качество исполнения своих партий некоторыми артистами и плохо отстроенный звук; последнее иногда достигает такого размаха, что впору заподозрить певцов в наличии серьезных дефектов речи. Как итог, единственный козырь этой «Мамы» тождественен тому, чем завлекает аудиторию львиная доля проходных детских спектаклей — веселая кутерьма на сцене под веселую музыку, и это, конечно, совсем не весело.
фото:opera.krasnoyarsk.ru
