Режиссер Сергей Иванников выпустил в театре кукол очень красивый, но совершенно сырой спектакль по мотивам известной детской сказки. В адресованной не только детям, но и их мамам с папами постановке в достатке и музыки, и подлинной кукольной магии, но не очень много смысла; кажется, впервые в жизни ожидаешь, чтобы Колобок был наконец-то кем-нибудь съеден и воспринимаешь обратное не восторженно, а с недоумением.
Прежде всего нам (как зрителям и как родителям маленьких зрителей) надо определиться, признаем ли мы за народными сказками педагогическую функцию или же расцениваем их прежде всего как упакованные в красочные ландшафты развлекательные истории. Решение это очень важно, поскольку именно оно позволяет осмысленно реагировать на любые игры постановщиков и стилизаторов с каноном; разумеется, вариантов того или иного повествования в фольклоре много, но есть и некий сложившийся, более-менее конкретный сюжет, отклонения от которого должны быть чем-то обоснованы. Так вот, чем обосновано то, что Колобок завершает сказку не в теплых глубинах лисьего живота, а песнями и плясками под оптимистичную реплику «Хорошо, когда все хорошо кончается» — соображениями декоративного характера или же попыткой режиссера присвоить происходящему новую, более ценную, на его взгляд, мораль?
В первом случае надо признать, что за выделкой можно и не заметить овчинки. Спектакль замечателен теми сценами, в которых кукольное волшебство цветет, горит и пляшет: так, старенький дедушка открывает заслонку, чиркает спичкой — и в печурке разгорается огонь, а потом из трубы начинает валить настоящий дым. Колобок появляется в истории после того, как его на самом деле вылепят из теста, а из духовки выскочит неожиданно румяным, да и ножками с ручками обзаведется как по взмаху колдовской палочки. Пестрые зонтики, перекатываясь по сцене, в мгновение ока меняют одни декорации на другие с такой ловкостью, какая порадовала бы и Оле-Лукойе. Сами куклы разве что мелковаты — с последнего ряда толком не разглядишь — но при этом симпатичны и весьма колоритны.
Во втором же случае придется развести руками, потому что тогда не слишком понятно, о чём был этот спектакль и зачем он затевался. Главный герой здесь — это беззаботный маленький олух, который страдает от отсутствия внимания и потому бесцеремонно вмешивается в дела взрослых. Заяц старательно удит рыбу, пузатый волк дремлет под доносящееся из старенькой магнитолы «..течет река Воолгаа», вороватый медведь дурит пчел, таская мед из улья, и только рыжая лиса бездельничает, но и ей песенка Колобка не то чтобы интересна — гораздо занимательнее укусить сдобного гостя за румяный бок. Обращенное к забредшим на спектакль взрослым послание очевидно, но не слишком убедительно. Зато можно с большой вероятностью предположить, что считают с увиденной картинки маленькие хулиганы, которых тянущийся за шебутным комочком текста след из горя и разрушений (преувеличиваю только чуть-чуть, потому как человек, который не пожалеет волка — существо на редкость бездушное) приводит в неописуемый восторг. Неясно и желание лисы отказаться от трапезы — неужто только потому, что ей ненароком польстили?
Некоторые проблемы ощущаются и в общей механике постановки: сказочные эпизоды именно что «склеены» друг с другом, причем в местах стыков образуются странные, натужные паузы, когда крохотный Колобок со своей песенкой марширует на фоне огромного черного экрана непонятно куда и непонятно зачем. Простенькая веселая мелодия раз за разом стартует из одной и той же точки, изрядно приедаясь за сорок минут с лишком; правда, задачу свою она выполняет, потому что покидающие театр дети продолжают послушно напевать «Дедушка задумал колобка...». И взрослые слушают — а что им ещё делать со своим родным тестом?
