Я всё-таки скажу.
Несмотря на то, что мне говорили с начала моей книжно-обозревательской деятельности, что у меня больше получается про кино, чем про книги, я это скажу.
Акунина надо экранизировать. Нет, не так – Акунина НАДО экранизировать. Не так, как в «Турецком гамбите» под музыку группы «Ногу свело!», или в «Статском советнике» с барским выходом Никиты Сергеича, нет – а НОРМАЛЬНО. Потому что тогда в довесок к приличной развлекательной литературе у нас – возможно – появится и приличное развлекательное кино.
Акунин, кстати, сам считает каким-то схожим образом – по крайней мере, если судить по «Смерти на брудершафт», снабженной подмигивающим подзаголовком «Роман-кино». В рамках этого цикла (в данной конкретной книжке две небольшие вещи, на задней обложке заявлено ещё как минимум четыре выпуска по одной-две повести) Акунин сам практически передаёт киношникам все карты в руки – эти короткие, лихие, ударные повестушки по сути являются готовыми сценариями к фильмам, бери не хочу. «Смерть на брудершафт» - это шпионские зарисовки на переломе Первой Мировой (первая повесть – за несколько дней до, вторая через несколько дней после), с двойными агентами, слежками, обманами, дуэлями, дерзкими вылазками в тыл противника и головокружительными побегами. Первая повесть «Младенец и чёрт» чуть более прыткая и удалая – чего стоит одна только сцена задержания немецкого шпиона при помощи рояля на лестничной клетке (отдать такую сцену в кино башковитому постановщику трюков – и Голливуд обзавидуется). Вторая, «Мука разбитого сердца» - чуть более надрывная (хотя честно под-заглавлена «мелодрамой»), но в целом тоже вполне лиха.
Вот она, решительная минута!
- Что вам здесь нужно? – процедил Романов, чувствуя, как в глазах темнеет от ненависти.
Распорядительно просунул голову между шторами и плаксиво сморщился, что несомненно означало: «Как вы можете? Это же великий Д’Арборио!»
Великий Д’Арборио отчеканил, презрительно кривя тонкие губы:
- Мсье, я не привык исполнять роль рогоносца. Вы молоды, я хочу дать вам шанс. Немедленно, сию же секунду убирайтесь – в Петербург, в Москву, к чёрту в преисподнюю. Иначе…
- Но ангажемент! Публика! – не выдержав, возопил распорядитель Лоди.
Поэт на него даже не оглянулся. Певец тоже не обратил на распорядителя ни малейшего внимания. Враги не отрываясь смотрели друг на друга.
- Что «иначе»? – язвительно улыбнулся Алёша. Он вспомнил пушкинскую повесть «Выстрел» - как граф под прицелом Сильвио ел черешню. В вазе черешен не было, поэтому Алёша взял вишню, положил в рот. Жалко, Клара не видела.
- Убью, - будничным голосом известил его итальянец. – Пистолет, шпага – мне всё равно.
Синьор Лоди испуганно прикрыл рот ладонью, но во взгляде его зажглось жадное любопытство. Сцена, случайным свидетелем которой он оказался, обещала стать поистине исторической.
Алёша сказал:
- Пистолет.
Конечно, для самого Акунина-Чхартишвили этакий литературный кунштюк – в первую очередь занимательная задачка, да и читателю она мила примерно как качественная игра в поддавки с отличным противником. Но в любом случае, главная сила «Смерти на брудершафт» - в её невероятном плутовском обаянии, в той лукавой интонации, которая так идёт Акунину. Видимо, именно об неё обычно спотыкаются нерадивые киношники. Что ж, если ради сохранения этой интонации в акунинских произведениях надо пожертвовать экранизациями – то и чёрт с ним, с кино. Нам с повестями Акунина и без него ой как хорошо.
 Сайт – www.biruza.ru |
Книги для обзора предоставлены книготорговой сетью «Книголюб» Адреса центральных магазинов:
|
