Известный красноярский трубач и дирижер Петр Казимир не сомневается – современный музыкант-профессионал должен уметь работать во всех жанрах. Что успешно демонстрирует на примере своего биг-бэнда: его участники играют не только джаз, но и классику, и многое другое. Выступление этого состава можно было услышать на фестивале «Jazz Night над Енисеем».
Руководители красноярских оркестров нередко сетуют, что в городе не хватает духовиков – как вам удалось собрать биг-бэнд?
Видимо, не там ищут – духовики в Красноярске есть. (Улыбается.) У нас в биг-бэнде 22 человека – лучшие студенты из Академии музыки и театра, ведущие солисты Красноярского симфонического оркестра и оркестров оперного театра и театра музкомедии. Плюс ветераны джаза, такие как Игорь Устинов, Вадим Васильев – они участвовали еще в первых джазовых фестивалях Красноярска. Отсюда, кстати, и название коллектива – Jazz-Summit Band, тот есть встреча на высшем уровне. К сожалению, выступаем мы пока сессионно, от случая к случаю – оркестр на самоокупаемости. А затраты на аппаратуру и аренду помещения для репетиций очень высоки. Поэтому в 2006-ом у нас было четыре концерта, а в прошлом году выступили на паре вечеринок – все за счет приглашающей стороны. Биг-бэнд – игрушка очень дорогая. Но, как обещают, после реконструкции филармонии оркестр получил официальный статус. Тогда и концерты будем давать чаще.
И все-таки, Петр, чем, на ваш взгляд, объяснить распространенное мнение о дефиците духовиков?
Оно не беспочвенно, хотя проблема не фатальная. Просто очень многие хорошие духовики у нас в стране, как правило, в армии. Там у них неплохой оклад, звание прапорщика, табельное оружие, работа непыльная. И, потом, на духовых играют, в основном, мужчины. Женщинам подвластны флейта, гобой, кларнет. В нашем театре оперы и балета одна девушка играет на валторне – но это исключение.
Почему?
Физически очень тяжело – например, туба весит 25 килограмм! А чтобы взять до третьей октавы на трубе, необходимо создать в организме одну атмосферу давления. Представляете, какая нагрузка на организм? Не случайно у духовика 25 лет профессионального стажа – по физическим затратам наш труд равен шахтерскому. Только затраты музыканта никто не видит – организм мы изнашиваем изнутри…
Однако желающих приобрести эту профессию не убавляется?
Напротив – последние пять лет у нас в Академии стабильный набор на духовые инструменты. Набираем 11 человек на курс, и при этом постоянный конкурс – некоторые студенты даже переводятся из Новосибирской консерватории. В моем классе учатся ребята с территории от Урала до Владивостока, то же самое в классе завкафедрой Александра Михеева.
Тем не менее, в адрес красноярской духовой школы то и дело раздается немало упреков…
Самое главное, что в Красноярске вообще есть школа – и это уже признают специалисты! А что касается критики – у нас все только начинается, лишь в последние пять лет проявились какие-то ростки – школа совсем еще молодая. Но прогресс налицо – например, два года назад в Академии появился студенческий духовой оркестр. Полноценный состав – 38 человек, при этом в коллективе полное собрание всех деревянных духовых инструментов: по нескольку флейт, гобоев, фаготов. Чего нет ни в одном оркестре города.
Кстати, в прошлом году мы делали презентацию оркестра, и никто из руководства Красноярска и края даже не посетил ее – и после этого еще кто-то делает выводы, что в городе нет духовой школы! У нас в Красноярске вообще почему-то считается, что духовая музыка – либо военные марши, либо похоронные мотивы. Хотя на самом деле духовая школа сейчас прогрессирует во всем мире.
В чем это выражается?
Во-первых, сами инструменты не закончили свое совершенствование. Скажем, конструкция скрипки совершенна – ее невозможно доделать или переделать. А с духовыми инструментами все еще в процессе. И параллельно технология игры на них прогрессирует.
Кстати, очень отрадно, что наши ребята тоже активно развиваются – многие студенты стали лауреатами международных духовых конкурсов. Например, трубач Саша Сорвин стал дипломантом в Тольятти – там проходит один из самых престижных духовых конкурсов, на него приезжают профессора со всего мира и президенты Еврогильдии и Международной гильдии трубачей.
Ваш ученик вообще универсален – он еще и джаз играет, и рок – вместе с группой «Озоновый слой».
Таково новое поколение профессионалов. Саша также лауреат премии главы Красноярска. Он начинал в проекте Вероники Махотиной «Весь этот джаз», потом увлекся диксилендом и создал свою команду «Дикси-джокер». А в прошлом году он вместе с группой «Джокер бразерс» начал играть джаз-рок с хип-хопом – у них в составе нет ни одного электрического инструмента, все духовые. Кстати, в обоих этих коллективах также играет замечательный тубист Женя Кудряшов – тоже лауреат международных конкурсов в академическом жанре.
То есть, нельзя сказать, что музыканты-академисты нечасто играют джаз?
Как раз наоборот: джаз – это усовершенствованное скопление всего, что было достигнуто в академическом жанре. И музыкант-академист, который не стоит на месте, а развивается, непременно придет к джазу – сейчас вообще очень распространена полистилистика. Например, Артуро Сандаваль окончил в Гаване консерваторию, потом проработал 15 лет в Филадельфийском симфоническом оркестре первым трубачом. И, как с недоумением говорил о нем известный музыкант Бобби МакФеррин: «Я не понимаю этого человека. Он в совершенстве играет концерт с симфоническим оркестром. А потом расстраивается, что не достиг того, чего хотел – идет в ночной клуб и отрывается в джазе». (Смеется.) Подобных примеров можно привести немало. И еще один важный момент: у первых джазменов, как известно, не было музыкального образования – вспомним того же Луи Армстронга. Но сейчас уже невозможно по-настоящему играть джаз, не имея за плечами высшей школы. Многие джазовые музыканты слушают Чайковского и Рахманинова. В творчестве Прокофьева и Шостаковича, не говоря уже о Стравинском, немало элементов джаза. А джазовые трубачи и саксофонисты вообще очень любят музыку барокко.
Интересно, как меняется отношение – еще совсем недавно в нашей стране джаз не поощрялся…
Я на себе это испытал. В середине 80-х в Николаевском музыкальном училище, где я учился, стоило во время занятий слегка засвинговать – как это сразу же доводилось до сведения заведующего отделением. А он нас потом отчитывал – как это мы себе позволяем играть запрещенную музыку?! (Смеется.) Возможно, такая строгость там присутствовала еще и потому, что училищу уже 120 лет, в нем были очень сильные классические традиции. Но джаз в то время вообще можно было услышать разве что в ресторанах. И Лариса Долина в них начинала – мы с однокашниками специально ездили в Одессу послушать, как она поет джаз.
А вас самого что привело в музыку – и, в частности, в джаз?
Играть начал благодаря старшему брату. Нет, он не музыкант – строитель, а в те годы работал кузнецом. Я парень из села – вырос на юге Украины, в Николаевской области. А прежде там были очень популярны духовые инструменты – в каждой деревне существовал свой духовой оркестр, можете себе представить? Когда на какой-нибудь коммунистический смотр со всего района съезжалось 20-30 оркестров – это впечатляло. Как на такой благодатной почве не увлечься духовой музыкой? Брат играл на баритоне. Дал пару раз дунуть в него, у меня что-то получилось – он отвел меня к руководителю оркестра. Тот сначала не хотел меня брать – как в то время считалось, в 8 лет играть на духовых рановато, здоровьем еще не окреп. Но когда я ему тут же сыграл на маленьком корнетике гамму, он смилостивился и взял меня – в виде эксперимента. Кстати, мой первый педагог, тубист, с отличием окончил Одесскую консерваторию, но отверг все предложения и уехал в деревню – решил создать там свой духовой оркестр. Такой вот был человек, не от мира сего… (Улыбается.)
А джазом я увлекся уже в юности. Потом, правда, когда начал преподавать в академии, это увлечение немного приугасло – я усиленно изучал барокко, другие направления классики. Но когда стал заниматься аранжировками, интерес к джазу опять проснулся.
И сейчас занимаетесь и тем, и другим. Кстати, со сколькими составами вы связаны?
Играю в оркестре оперного театра, в духовом квинтете. Руковожу биг-бэндом, изредка солируя в нем на трубе, а также студенческим духовым оркестром. А еще курирую биг-бэнд в Кызыле – он создан на базе курса эстрадного оркестра при филиале Улан-Удэнской академии культуры и искусства. Кстати, за десятерыми из музыкантов я наблюдаю еще с первого курса училища искусств (сейчас они на втором курсе академии) – постоянно приезжал туда с мастер-классами. После окончания училища денег на высшее образование за Саянами, как говорится в Туве, у ребят не было. А потенциал у них высокий – к тому времени духовой оркестр училища стал обладателем двух Гран-при международного фестиваля живой музыки «Устуу-Хурээ». И чтобы поддержать их, правительство республики открыло курс эстрадного оркестра. Сейчас у меня там 18 студентов.
В игре этого биг-бэнда присутствуют какие-то национальные особенности?
Сейчас они, согласно программе, изучают джазовую классику. Но на старших курсах им придется делать аранжировки – тогда, думаю, и национальный колорит в полной мере проявится. Как минимум четверо из студентов – потенциально хорошие аранжировщики, плюс есть еще пять композиторов.
А те ребята, что пришли ко мне из училища, уже имеют подобный опыт. Почему они произвели такое сильное впечатление на «Устуу-Хурээ»? На фестивале они познакомились с руководителем американского оркестра «The Sanra Arhestra» Аланом Маршаллом – он последний из могикан, кто играет архаичный джаз. И так вдохновились от общения с ним, что сделали собственную программу – тувинская национальная музыка с элементами джаза, хип-хопа, рэпа, – все вперемежку!
А какую музыку играет ваш Jazz-Summit Band?
Преимущественно традиционный джаз – поскольку мы не на стационаре, не можем пока себе позволить играть cool джаз, авангард, джаз-рок. И на фестивале исполним джазовую традицию – латиноамериканскую, немножко английского джазового оркестра, чуть-чуть русского, – калейдоскоп мировой классики, но немножко осовремененный. У нас в составе есть гитара, бас-гитара вместо контрабаса – звучание ближе к сегодняшнему времени.
С удовольствием вспоминаю ваш совместный опыт с солисткой оперного театра Светланой Кольяновой – это было что-то непривычное.
Мне тоже было очень интересно с ней поработать – мы даже записали тогда вместе диск. Просто Света не замыкается на академической музыке. И что касается репертуара Дунаевского – у меня такое впечатление, что этот композитор писал специально для нее, на ее голос и темперамент его песни просто идеально ложатся. И исполняет она их совершенно естественно – приятно и смотреть, и слушать.
Сольные программы с вокалистами делаете нечасто?
Первый совместный эксперимент был с Анатолием Петровичем Чепурным и Вероникой Махотиной – я делал все аранжировки к проекту «Симфо-джаз». Потом мы повторили этот опыт с Красноярским симфоническим оркестром под управлением Марка Кадина. Вероника также пела с Jazz-Summit Band. А на фестивале мы сыграли несколько номеров с молодыми вокалистками Аней Борецкой и Машей Покровской (она также выступает с группой «Океаниды»).
Но если говорить о джазовых вокалистах, в Красноярске с ними вообще проблема – как правило, они уезжают покорять столицу. Пожалуй, только Вероника предана Красноярску – она продвинула мощные проекты «Папа джаз» и «Весь это джаз». Да еще Татьяна Сергеевна Романовская – вместе они много лет делают фестиваль «Дети играют джаз».
А что касается особенностей фестиваля «Jazz Night над Енисеем» – в чем его отличие от прежних фестивальных программ?
Отличие отражено уже в самом названии – мы приглашаем всех погрузиться в джазовые ночи. Прежде фестиваль мог тянуться месяц: две-четыре команды поиграют в одном концерте, через неделю еще столько же, и еще – не было ни одной масштабной программы. Или фестиваль начинался днем и заканчивался каким-нибудь вечерним гала-концертом. А у нас все начиналось в шесть вечера и заканчивалось далеко за полночь.
А вторая фишка – в программе было представлено очень много местных музыкантов. Некоторые из них – причем ветераны джаза, участники первых джазовых фестивалей в Красноярске, – почему-то на долгое время были отодвинуты от участия в последующих фестах.
Например?
Саксофонист Игорь Устинов. Я еще студентом заслушивался, как он играл, даже не надеялся когда-нибудь вообще выйти с ним на одну сцену. И был очень рад, что он не отказался поиграть у нас в биг-бэнде.
Из ветеранов на фестивале также выступил Игорь Дадаян – джазовую историю Красноярска просто невозможно без него представить. А когда я ломал голову, где найти для биг-бэнда хорошего пианиста, коллеги-музыканты предложили Владимира Викторовича Васютинского. Лучшей кандидатуры, как оказалось, и представить невозможно. Впрочем, это не удивительно – он переиграл во всех биг-бэндах, которые создавались в Красноярске. В концертно-танцевальном зале когда-то был очень хороший биг-бэнд под руководством Стрижевского – он в свое время даже играл с оркестром Лундстрема. Потом, когда дирижер Мартин Пьецух приезжал в Красноярск, он выступал с какими-то сессионными командами. Но они, к сожалению, надолго не удержались. Правда, сейчас, когда появился Jazz-Summit Band, другие музыканты задумались и пытаются создать еще один биг-бэнд, на базе цирка.
Как воспринимаете потенциальных конкурентов?
С энтузиазмом! Конкуренции в музыке я вообще никогда не опасался, поскольку каждый из музыкантов – штучная единица, ни один не похож на другого. И если наши коллеги захотят занять какую-то нишу, им нужно будет придумать свое лицо – клоны никому не интересны. А я буду только рад, если в Красноярске будет шириться джазовое движение.
Елена Коновалова, "Красноярский комсомолец"
фото Александр Паниотова
