Тезис, что матриархат почти победил, не очень-то воспринимают. Да ну, говорят. На всех ключевых постах — мужики. Президенты — мужики, бизнесмены — мужики и т. д. Тем не менее говорить об общей матриархальной матрице можно смело.
Можно говорить о совершившийся в истории большой трехходовке: 1) «семейные ценности», веками второстепенные для мужчин, тихо давят профессиональные, гражданские, религиозные и все, какие угодно; 2) семейный центр смещается на женскую половину; 3) мужчины, оставаясь на посту и при исполнении, усваивают себе женский стереотип поведения.
Кто кому должен?
Что значит — диктатура семейных ценностей? Известно, как Габриэль Гарсия Маркес писал свои «Сто лет одиночества». Однажды проснулся и сказал, что никуда не пойдет, пока не напишет роман. Хрен вам, а не контора. «А что же мы с детьми будем есть?» — спросила жена. «Дерьмо», — ответил, согласно преданию, Габриэль Гарсиа Маркес.
Жена с детьми каким-то образом исхитрились и таки нашли что поесть. И даже чем кормить Маркеса. И даже, говорят, гладили ему рубашки. Роман написался довольно скоро, дальше было то, что было дальше… Миллионами Маркес поделился с семьей. Статусом «жена Маркеса» можно не делиться, он следует сам собой и сильно отличен от статуса «рядовая дура из Латинской Америки».
Но это вторая часть истории, счастливо венчающая первую. Ее следование из первой части не гарантировано. Ну мало ли что бы там написалось? Допустим — гениальный роман. Но мало ли какие судьбы у гениальных романов? Так вот: люди делятся на тех, кому первая часть истории не нуждается в оправдании, и тех, кому она не оправдана ничем. Маркес или молодец уже, или он лох навсегда.
Поставить все на кон или методично и упорно, изо дня в день, «кормить семью»? У большинства, я допускаю, просто не встает такой выбор. Но там, где он встает, — как решается? Вообще кому человек должен — Богу, стране, семье или себе, единственному? Диктатура «семейных ценностей» означает, что должны, как все понимают, в первую очередь не Богу («это все абстрактные измышлизмы») и не себе («это все подлый эгоизм»). Как-то так. Половина российской коррупции — а также коррупции китайской, бразильской и какой угодно еще — следствие вот этого долженствования. «Надо семью кормить», — с честным лицом вздохнут мелкий постовой и большой начальник.
Мы не говорим, как надо и как не надо. Мы говорим, что вроде как имеется выбор. Мужик всегда может решить, что ему ничего особенного не надо, на Интернет, пельмени и сигареты вроде хватает, и ну его к бесу, можно заниматься тем делом, от коего тебя прет (квантовой физикой, поэзией, мировой революцией) и коим ты отмажешься на Страшном суде, мол, не зря родился, смотрите, чего я мог. Но работает великое отечественное заклинание — «а как же семью кормить?» — и квантовый физик-поэт-доцент идет развозить газировку. Его и не прет, и странно предъявлять гипотетическому Судье такое призвание: рекламировал колу, возил колу, продал много-много колы.
Ладно одним нобелевским лауреатом (как максимум) или одним счастливым бездельником (как минимум) стало в наших краях меньше. «Ты поступил как настоящий мужчина», — скажут ему, но кто это скажет?
Габриэль Гарсиа Маркес, как мы понимаем, в логике совершенно иной. И Гаутама Будда в другой. И альфа-самец стада павианов, если кого-то не устраивают аналогии с духовными лицами, — тоже в другой. Все они реальные мужики, невзирая на безответственность. Реальнее не бывает.
…плюс феминизация всей страны
Если забивать мужскую и женскую программу жизни в короткий императив, то женским слоганом будет «выживай», мужским — «воля к власти» или, как допустимый вариант, «воля к истине». Императивом нынешнего человейника является, конечно же, «выживай».
Между тем природа довольно четко, уже на генном уровне, определила — кому стоить выживать, а кому и не обязательно. Выживать должно женщинам. Новый признак любого вида сначала отыгрывается на мужских особях, для того они главным образом и нужны природе. Мутации — на их генном поле. Если мутация несчастливая (как обычно бывает) особь получается так себе, вымирает или с ней просто не спариваются, и порченый ген отходит в небытие. Мутация счастливая, ее носитель нарасхват — экземпляр оставит сотню потомков. Как только репродуктивный возраст окончен, зверь-самец может подыхать — с чувством выполненного долга перед эволюцией.
Женская особь, наоборот, консервирует гены. Это раз. Осуществляет выбор мужской особи с новыми и сильными генами — два. Пестует потомство — три. Природа так и катит вперед.
Человеческое общество — это природа, но и культура. Но культурные роли не сильно отличаются от природных. Мужчина — эксперимент. Он должен все пробовать: новый препарат, новую религию, новую профессию, новый стиль. Чем безбашеннее, тем лучше. Помер с пробы — нормально, это твой удел, затем тебя и родили. Получилось — герой: твой образец начинают тиражировать.
Если говорить в терминах экономики, мужчина — это венчурное предприятие, а женщина — это хедж, страхование. «Семейные ценности» — это хедж. С точки зрения жизни как венчурного предприятия они не имеют смысла, и подсаживать на них мужскую половину — портить. Мужчины, которые испорчены этим, играют на территории чужого смысла, и в семьях, где мужик «ради семьи готов на все», — как правило, рулят бабы. Часто презирающие своих мужиков… сами не зная за что. Если бы знали, то ответили — за измену сущности.
Общество, принявшее женский стереотип как норму, начинает хреново относиться к войне, публичной политике, творчеству, науке, мышлению. В-первых, неоправданный риск. Во-вторых, непонятно. В-третьих, «воля к истине» — неженское дело. Нет, иногда случается. Но с точки зрения выжить себе и детям это не самая оправданная стратегия, потому ну ее.
Следствия? Ежели коротко — прогресс замедляется, мир перестает развиваться… Человечество готово ухнуть в такой застой, что «застой» имени Брежнева покажется периодом бурного роста.
Александр Силаев, "Вечерний Красноярск"
