Елена Трубина написала одну из самых обсуждаемых сегодня в научном мире книг — «Город в теории», новый взгляд на современную урбанистику. Урбанистика — наука о планировании и прогнозировании городов. О ней мало кто знает, зато все недовольны нынешним состоянием дел в больших городах — там и тесно, и пробки, и небезопасно жить... Принято считать, что такое положение дел — свидетельство кризиса урбанистики как научной дисциплины, призванной помочь сделать наши города максимально комфортными для проживания. Однако Елена Трубина уверена, что настоящий взлет этой науки еще впереди.
Можете в двух словах объяснить, что такое урбанистика?
Это такое междисциплинарное поле, которое включает в себя и урбанистическую географию, и урбанистическую антропологию и еще с десяток дисциплин с прилагательным «урбанистический». Нельзя сводить урбанистику только к идее планирования городов, тем более сама урбанистика идею такого планирования активно критикует. Собственно, об этом говорится в моей книге «Город в теории», которая получила неожиданный успех: за год она выходит уже вторым изданием.
Зачем понадобилось писать такую книгу?
Мне хотелось прежде всего обобщить теории западных урбанистов, но не пересказывать их своими словами, а там, где это возможно, сравнить с исследованиями и разработками отечественных ученых.
А разве в России есть урбанистика?
В России есть урбанистика, конечно. Она представлена такой почтенной школой, которая называется градостроительство и градопланирование. Конечно, сравнивать подходы наших архитекторов и западных нельзя. Потому что у нас новые города строились не только как промышленно-экономические субъекты, но и должны были служить отражением определенных идей, определенной системы взглядов не только людей, которые их планировали, но и властей.
То есть планировать города не нужно?
Не в этом дело. Планирование городов было результатом определенной веры в идеи социальной инженерии, популярные после второй мировой войны. Тогда казалось, что достаточно разумно и грамотно «нарисовать» город на бумаге, и люди в нем будут счастливы. Это неслучайно возникло после войны: ведь тогда как раз многие верили в то, что после такой войны у людей не возникнет желания раздувать какие-то социальные конфликты, разногласия... Были такие позитивные ожидания.
В этом заключалась самая главная ошибка городского планирования — что можно достичь некоей социальной однородности. Мол, если поселить в одном спальном районе людей разной культуры, разного достатка, образования, им будет комфортно сосуществовать. По тем временам это были революционные преобразования, но чуда не произошло, причем нигде — ни в Англии, ни в США, ни в России. На мой взгляд, это одно из самых серьезных поражений урбанистики — нельзя заставить человека жить в соседстве с теми, с кем он жить не хочет. Я сама живу в большом доме в спальном районе Екатеринбурга. На последнем этаже в нашем подъезде живет бизнесмен, а на первом — запойный алкоголик. И когда я захожу в лифт, по запаху определяю, кто до меня им пользовался. Даже мой опыт подсказывает, что невозможно объединить в одном городском пространстве разные классы. Человечество попробовало, потратило на это десятки лет и гигантские суммы. Но революции не получилось.
Поэтому в каждом городе есть свои престижные районы и свои «шанхайки»?
Да, причем это получается всегда, и всегда получается стихийно, без плана. Людям свойственно селиться в окружении себе подобных. Люди готовы тратить сумасшедшие деньги на аренду крошечной квартиры в престижном районе Лондона, потому что это увеличивает их жизненные шансы. Потому что когда ты отправляешь свое резюме потенциальному работодателю, он охотнее возьмет на работу того, кто прислал резюме из «чистого» района, а не с трущобной окраины.
И как же быть дальше — в смысле, что говорит на эту тему урбанистика?
Я думаю, сейчас в урбанистике зреет новая революция. Урбанисты сделали выводы из того опыта, который получили за последние десятки лет. И главный вывод — нельзя надеяться на то, что радикальное переустройство городского пространства способно решать социальные проблемы. Тем более сегодня неолиберальные государства не желают нести обременительные расходы по социальным программам, сбрасывают с себя социальные обязательства, и это меняет, скажем так, взаимоотношения жителя города и государства. Происходит индивидуализация городского жителя. То, что государство последовательно отказывается от решения общих проблем горожан, приведет к тому, что будет расти индивидуализм людей. И в этом для меня заключается одна из главных интриг будущего городов. Город, где жители ощущают себя частью некоей коллективной идентичности — москвичи, красноярцы — сменится городом, где «каждый сам по себе». Ни один футуролог не придумает, к чему это может привести.
По какому сценарию будут развиваться города?
Для каждого города свой сценарий. Например, меньше людей — если мы говорим о российских городах — будут иметь в собственности квартиры, будут жить в съемном жилье. В Европе до 70 процентов горожан живут в арендованных квартирах, и эта тенденция рано или поздно сильно переформатирует и рынок жилья, и структуру населения городов. Самые бедные будут жить в съемных квартирах, самые обеспеченные — в загородных коттеджах.
А внешний облик городов изменится?
Постепенно, но не скоро. Города тем и отличаются, что все, что в них построено, остается на века, способно эксплуатироваться столетиями. И советский облик городов, который ни с чем не спутаешь, будет определять городскую среду и через сто, и через сто пятьдесят лет. Всякий город — это, говоря по-научному, палимпсест, сочетание нескольких «слоев» или архитектурных эпох. В российских городах самый «толстый слой» — это массовая застройка советских времен. А поскольку в мире экономический кризис, очень не скоро найдутся девелоперы, которые будут готовы вкладывать деньги в снос старых домов, а не строительство новых. Для нормального девелопера предпочтительнее купить пустой участок и строить с нуля.
Каким вам показался Красноярск?
Я здесь впервые, мне нравятся города, построенные на берегах больших рек. Но при этом в Красноярске я вижу чудовищную дефрагментацию городской среды, вижу оборонный город, уставленный бетонными зданиями-монстрами. Я вижу попытки ответить на какие-то духовные запросы местных жителей, потому что посреди унылой совковой застройки появляются высотные дома и торговые центры. Я вижу крепкий купеческий город, профиль которого изуродован советским планированием. Но в этом смысле Красноярск не очень отличается от других крупных городов России.
Аркадий Суховольский, интернет-газета Newslab.ru
