Все вещи в жизни нужно доводить до конца. Кроме ядерной войны, разумеется. Если взялся паясничать, то будь добр, не выходи из амплуа клоуна до момента, пока последний кремовый тортик не коснется твоей физиономии. Взялся плакать — рыдай, как Алиса из сказки Кэрролла, пока все обитатели странного подземелья не окажутся по уши в соленом море. Жанр трагикомедии, в котором все так нелепо, что хочется плакать, или же, напротив, так грустно, что даже смешно, обозначенному утверждению не противоречит ничуть — там персонажи в своем поведении органичны. А вот резкие перепады жанров, как и перепады температуры, неважно сказываются на театральном организме.
В афише Театра юного зрителя спектакль «Д’Артаньян» многообещающе назван «клоунадой». Приставка «полу» здесь необходима, как витамины больным цингой — если в первом действии нам предлагается отличная дуракавалятельная интерпретация известного сюжета, то во втором актеры изощряются в трагических этюдах, пытаясь взять нас за воротничок и посмотреть в глаза тяжелым взглядом. В принципе, Тимур Насиров в интервью годичной давности четко обозначил, что он хотел сказать, разбивая спектакль на части «Надежды и юноша» и «Отчаяние». А хотел он сказать две вещи — что столкновение идеалов безбашенной юности с утомленной тоской взрослой жизни проходит болезненно, но небесполезно для обеих сторон, и что люди склонны по-настоящему объединяться лишь перед лицом общей беды. Цель достойная, но слишком уж резок контраст между половинками. Даже особым циникам нет возможности и второе действие воспринимать как большую неудавшуюся шутку.
А ведь все начинается очень задорно. Молодой и дерзкий гасконец, прибывший в Париж, находит здесь спивающихся мушкетеров, уставшего от шпиономании кардинала и глуховатого де Тревиля. Последний готов поверить даже в сказку о больной бабушке с севера Франции, лишь бы его подопечные ввязались в мало-мальски стоящую авантюру и проткнули наконец кого-то шпагой. Пытаясь всколыхнуть это унылое болото, юноша уверенно двигается по сюжету, попутно избивая пыльным мешком Рошфора и заглядывая в декольте Констанции Бонасье. Актеры пытаются как-то играть со зрителями, перемещенными из зала на сцену. Все это сопровождается большим количеством комичных и откровенно балаганных выходок, когда король Луи пишет красной помадой слово «лох» на блестящей лысине кардинала, Атос вместо приветствия показывает королю средний палец. Будь спектакль и на самом деле клоунадой, такое дурновкусие даже можно было бы простить.
Но.... Была в Средневековье такая пытка — когда имевшего несчастье провиниться месье в мрачных казематах фиксировали специальными устройствами, а потом устраивали медленную подачу воды ему на лоб — капля за каплей в течение долгих минут. Так же, капля за каплей, разрушается веселый абсурд Парижа — когда с потолка льется настоящий дождь, миледи в полупрозрачной сорочке обвиняет во всех бедах мужскую половину человечества, а после медленно уволакивается куда-то за занавес. Действие переполняется все более косноязычными диалогами и туманной символикой, слабость большинства актеров в отыгрыше собственно драмы становится вопиющей. Финал спектакля — это даже не театральное искусство, а плакатное — когда на первый план вынесены наглядные статичные идеи, заднего плана нет вовсе, и людей тоже нет — только лозунги, намалеванные на манекенах. С тоской я думал о недавнем замечательном фарсе, и даже кадеты речного училища, оккупировавшие соседний ряд, приуныли.
Отмечу, что как всегда сверхэнергичный Алексеев и прекрасная троица в исполнении Зыкова, Абакановского и Бутивченко уже сами по себе — повод посетить спектакль. Привычно хорош Савва Ревич в роли Ришелье. С остальными актерами столь же привычно худо.
Вообще вот тут вот есть другое мнение и любопытные комментарии зрителей. Жаль, что премьеры я не видел, но создается впечатление, что к лучшему фактически ничего не изменилось.
Евгений Мельников
фото с официального сайта ТЮЗа
