Что ж, друзья — фестиваль «Французское кино сегодня» благополучно завершил свою работу в Красноярске. Итоги какие-то лично мне подвести сложно, но выражусь так — ни на одном фильме, что я посмотрел, не было совсем пустого зала.
Организаторы в последний день, представляя фильмы, тоже начали говорить про то, как приятно видеть полный зал и что, судя по всему, мы к вам ещё приедем. Ну, хорошо, если так. На последний фильм вчерашней программы, комедию «Сутенёр», мест уже не было часа за три до сеанса — так что у меня не получилось на неё попасть ни бесплатно, ни даже за деньги. Что не очень здорово для освещения фестиваля, конечно, но со всех остальных позиций здорово очень.
То есть, без «Сутенёра» я вчера посмотрел три фильма — франко-австрийскую драму «Лурд», кинокартину «Жигола» и фильм «Последний полёт» с Гийомом Кане и Марион Котийяр. С кинокартины «Жигола», сразу скажу, я сбежал через 40 минут. Это экранизация довольно известной во Франции, как я понимаю, книжки про изнанку Парижа
В «Последнем полёте» разворачивается следующий сюжет — 1933 год, Гийом Кане служит в ставке французов в пустыне Сахара и налаживает контакты с местными туарегами, а Котийяр играет летчицу, которая прилетает туда искать пропавшего коллегу и по совместительству любимого. На таком материале хотелось чего-то гипнотического, в духе примерно Пола Боулза — вышла же подчеркнуто неторопливая (порой даже слишком) колониальная мелодрама. Кане мужественно бородат, Котийяр роскошно подстрижена и роскошно смотрится на крупных планах, хотя обоих по выразительности легко уделывает настоящая африканская пустыня. Там довольно интересно выстроено развитие — постепенно все сопутствующие обстоятельства, мотивации, разговоры и прочее исчезают, и ближе к финалу Кане с Котийяр остаются один на один в пустыне, с верблюдом только. Тут начинается такой фильм «Джерри», но ненадолго — уже через пару минут по экрану поползут титры о том, что же на самом деле случилось с этими реально существовавшими людьми. Из-за этой реальности режиссер «Полёта» Карим Триди, кажется, попал в ту же ловушку, что и авторы фильма «Я счастлив, что моя мать жива» — он старательно реальность воспроизводит, но не видно совсем, что он сам обо всём этом думает. Да, история красивая, актеры красивые, пейзажи красивые — ну, хорошо. Кино, бывало, снимали и по меньшим поводам.
«Лурд» же оказался почти изумительным. Лурд — это город во Франции, где было, гм, зафиксировано последнее, кажется, по времени явление Богоматери. И теперь туда ежегодно стекаются толпы паломников, желающих что-нибудь вылечить — вокруг этого существует целая развитая система функционирования, и фильм как раз о такой вот поездке и рассказывает. Режиссер фильма, австрийка Ессика Хаузнер, говорят, много работала с Михаэлем Ханеке — и, судя по всему, многое от мэтра переняла. Как и Ханеке, она совершенно не стесняется говорить на большие темы — «Лурд», если совсем грубо, про высшие силы и про то, как с ними разговаривать нужно. Но при этом в отличие от Ханеке Хаузнер не планирует деловито бить прямо по самому больному — «Лурд» сделан предельно деликатно, негромко, на каких-то крохотных совсем жестах. Он совершенно открыт для любых практически трактовок — при этом занятно то, что разница будет зависеть в первую очередь от религиозных взглядов трактующего.
Сильви Тестю, играющая парализованную блондинку Кристин — просто удивительная. Там есть сцена, когда в первый визит в священный грот нужно прикоснуться к камню рукой — а у неё руки не работают, и когда сопровождающая её девушка-волонтёр это понимает, через секунду где-то, Кристин ей улыбается будто слегка виновато, и в этой улыбке моментально читается вся история жизни Кристин, её страдания из-за недуга, её попытки не унывать и с ним справляться, всё. И финал там также сделан — без аффектации совсем, на каких-то крошечных деталях. С деталями у Хаузнер вообще всё отлично — есть, например, совершенно упоительный крошечный параллельный сюжет про местного падре и старшего чина местного мальтийского ордена, чьи члены помогают монастырю справляться с наплывом посетителей. К падре периодически приходят разные люди из числа паломников задать какой-нибудь каверзный вопрос о сущности божественного — и вот этот военный начальник, который, как правило, всюду ходит вместе с падре, всякий раз так заинтересованно приподнимается, мол, ну что ж, посмотрим, как вы выкрутитесь, и когда падре придумывает, что именно сказать, облегченно откидывается назад, мол, хорошо, убедили. Ужасно трогательно это всё, правда.
Что ж, на этом всё. Надеюсь, французское кино вернётся к нам и в следующем году — потому что с ним, какое бы оно не было, всё равно интереснее, чем без него. Вив ля Франс, что ли.
Сергей Мезенов
