В последнее время попадаются мне невероятно объемные произведения. Но роман «Дети полуночи» Салмана Рушди объемнее всех. Страниц, наверное, под тысячу.
Чтобы писать, а тем более, чтобы писать много, писателю нужны веские основания. Сама писанина, как таковая, пусть и прилично слепленная, ничего не доказывает. Не доказывает даже, что ты писатель (помню советских читал в свое время: Трифоноф — ниче, Тендрякоф — понятно, но читая Нагибина не мог избавиться от вопроса — кто сказал этому парню, Юре Нагибину, что он писатель? Покажите мне этого человека, дайте в глаза ему посмотреть!).
Роман Салмана Рушди «Дети полуночи» невероятно прославлен в Британии. Он выигрывал местный английский букер, который хоть и существует лишь как довесок к нашему — настоящему престижному русскому букеру, но в англоязычном мире все же котируется. Эти чудаки-англичане, вероятно от скуки или от «некуда деньги девать», в дополнение к своему букеру, дважды определяли и «букера букеров» — лучший роман среди лауреатских за двадцатилетие. И «Дети полуночи» Рушди оба раза брали и эту премию, весьма денежную.
Материя романа — жизнь мусульманской семьи в Индии, история современной Индийской республики, замешанная на мифах, легендах, сказках, придумках самого Рушди и реальных политических событиях. Автор долго не парился, хитроумного ничего не предложил: главный герой рождается одновременно с индийской республикой 15 августа 1947 года, и через его жизнь проходят все главные события региона (а британская колония Индия, как вы помните, распалась, в конце концов, на три государства: Индию, Пакистан и Бангладеш — в романе о них тоже говорится).
Рушди писать умеет, это не первая его книга, которую я прочел, и очередной раз в его мастерстве удостоверился. Мастерство есть, но писатель он все же средненький, писателей такого типа в мире десятки. И даже в России встречаются. Характеристики таких литераторов: легкий слог, многословность, часто буйная, неуемная фантазия, глубоко они не копают, летят по верхам. Это такие шалаболки, пустобрехи, литературные болтуны. Рушди, возможно, из них лучший, но читателю от этого не намного легче.
Риторические вопросы в романе «ДП» идут сначала абзацами, потом страницами. Бесконечные «одно да потому», повтор на повторе, напоминание об уже рассказанном (а как иначе? Роман-то огромный, пока до середины дойдешь, забудешь, что было в начале). Роман построен как рассказ главного героя о своей жизни некой девушке, чье имя переводится, как «дерьмо». Я понимаю, под этим персонажем куча литературных обоснований, начиная с индийского эпоса, но фактически смысл присутствия этой девушки — удержать читателя (она слушает, а вы? И вы сидите, терпите). Хотя по ходу действия слушательница и скучает, и уходит; наконец, главный герой учится по движению ее мускулатуры определять скучно ей или нет. Ближе к финалу девушка собралась за героя замуж — Рушди понимает, что и у нее пропал уже весь интерес, а как ее удержать? И героиня остается, но мы, мы? Нам-то замуж за Рушди не надо.
В романе есть, безусловно, удачи. Связаны они в основном с переплетением личного и общественного, истории мальчика и страны (как герой писал анонимку, вырезая слова из передовиц индийских газет; все истории со стерилизацией мужчин, активно проводимой Индирой Ганди (а потом отрезанные яйца жарились со специями и скармливались собакам (никакой более поздний роман известного красноярца не напоминает?); замечательно получился Пакистан, и джунгли Бангладеш и еще много много чего).
Но схема, однако, настолько разработана, и так часто встречается, что роман «ДП» никак не назовешь хотя бы выдающимся. Герой-семья-страна — что может быть удобнее? Рассказывая о герое, привносишь в книгу личное, повествование о стране дополняет необходимым общественным, ну и сама параллель истории государства и истории семьи, личности — бездонный бассейн для бесконечных заплывов критиков в глубину. Герой Рушди общается с рожденными с ним в одно время, в полночь 15 августа 1947 года (отсюда название «Дети полуночи»), общение это мистическое, телепатическое. Но и самое что ни на есть реальное. У героя огромный нос, уникальных нюх (в армии он заменяет собаку), оторванная фаланга пальца, он умеет читать сокровенные мысли людей. Но он и не сын своих родителей — подменен при рождении. Сравните у Гюнтера Грасса — главный герой мальчик, отказавшийся расти, с невероятным голосом, разбивающим стекла. Живет в гитлеровской Германии. Примерно то же у Маркеса, (но эти значительнее, серьезнее), у Бена Окри, к примеру.
Такое весомое признание у англичан объясняю неумирающей тоской этой прежде великой империи по ярчайшей жемчужине в британской короне — по ее сказкам и по ее богатствам. Индия — до сих пор тема на островах болезненная, слишком неохотно они ушли, слишком обидел их Махатма своим ненасилием: силу они бы поняли, но как можно проиграть недеянию, несиле — похоже, не могут понять до сих пор.
А Рушди пишет об Индии по большей части для англичан, пишет не национально, а некоторым образом космополитично (хотя черт национальных хоть отбавляй), на английском пишет, одним словом.
Однако добавлю о многословии и запутанности: это, конечно же, не совсем от самого Рушди; мы же с вами читали индийские эпосы, которым конца нет; Салман строит свой роман, несомненно, глядя на все эти «Рамаяны» и «Махабхараты».
Антон Нечаев
Рецензии на Newslab.ru. Салман Рушди:
