Меж тем, в Красноярской филармонии прошёл второй фестиваль «ЕниJAZZ». Прошёл в том числе и мимо меня – я успел только на последний день, увы. Но зато день этот был весьма и весьма интересным.
В субботнем концерте фестиваля в Малом зале было два отделения – в первом выступали красноярский оркестр ударных инструментов Siberian Percussion, а во втором – итальянский человек-оркестр Борис Саволделли. На Siberian Percussion я был впервые, но ничуть не пожалел, что попал – это действительно настоящий оркестр из ударных инструментов, я, наверное, вот так сходу и столько названий ударных не вспомню, сколько у них на сцене стояло. Причем играли они не только на ударных – с ними постоянно играли гитарист и басист, периодически подключались рояль и скрипка, на несколько треков выходила целая духовая секция. Причем любопытно, что при всей предполагаемой тяжеловесности ансамбля, в котором полтора десятка человек по чему-нибудь стучит, музыка у Siberian Percussion получается легкая и летучая – мне даже подумалось, что они были бы идеальным ансамблем для записи саундтрека к какому-нибудь пародийному шпионскому детективу а-ля 60-е.
Нельзя сказать, что их программа была строго джазовой – в неё входили, например, переложения для ударных таких вещей, как «Bessame Mucho» или «Baila Me» из репертуара Gipsy Kings; впрочем, звучало всё довольно уместно. Впрочем, были и страстные соло на саксофоне, и роскошно-мечтательная версия «Summertime». В общем, было хорошо.
А потом на сцену Малого зала вышел Борис Саволделли – и началось совсем другое действо. Высокий, худой гражданин в очках, двигавшийся по сцене с порывистой грацией кузнечика, Саволделли был на сцене один – в его распоряжении были только микрофон, пульт и набор примочек на полу. С помощью этих устройств Борис делал так – исполнял партии всех инструментов сам, сначала записывая их по очереди, а потом запускал одновременно, чтобы складывался полный аккомпанемент. Каждая песня начиналась с записи «инструментов» - причем Саволделли очень смешно и живо обыгрывал этот процесс, то представляя публике, что именно он записывает («А сейчас – второй саксофон, а теперь третий»), то благодаря отсутствующих музыкантов – в общем, было видно, что человек привык работать на сцене в одиночку и умеет отрабатывать не только за музыкантов, но и за весельчака-ведущего.
Тут мы подступаем к важному моменту – вся эта веселая сценическая пиротехника не стоила бы ничего, если бы за ней не стояло по-настоящему впечатляющих песен. А с песнями у Бориса был полный порядок, как со своими, так и с чужими. За свой концерт Саволделли спел подвижную версию «Englishman in New York» Стинга, в которую успел всунуть игривый привет красноярским зрителям, сплавил бессмертную «Summertime» и «Sex Machine» Джеймса Брауна во что-то вроде уличного хип-хопа, выдал невероятную версию «Nature Boy» Нэта Кинга Коула, превращенную засэмплированной многоголосицей в бездонную космическую колыбельную, а под занавес выдал «Очи чёрные», поразительным образом адаптированные под мрачный эмбиент. Свои песни были тоже весьма хороши – была удивительная вещь, посвященная артистом его покойной бабушке, и очень занятная африканская песенка, в финале которой Саволделли переходил на что-то вроде техно-ремикса изначальной композиции. В его выступлении присутствовало упоительное чувство свободы – прямо на наших глазах один-единственный человек, при помощи только набора хитроумных примочек, извлекал затейливую, энергичную, и, что самое главное, очень разную музыку из ничего, из собственной головы. Такое отличное бодрящее напоминание о том, что человеческая фантазия не имеет в принципе никаких границ – и это ощущение было едва ли не главнее простого слушательского удовольствия от замечательного концерта.
Сергей Мезенов
