«Парфюмер: история одного убийцы» / «Perfume: The Story of a Murderer»

Пути поп-культуры неисповедимы – никогда не угадаешь, что именно вдруг окажется самым востребованным блюдом дня. И если иногда ажиотаж вокруг того или иного произведения тщательно культивируется заранее, ещё до того, как это произведение станет доступно повсеместно, то порой кажется, что шумиха создаётся сама по себе, спонтанно, каким-то не до конца понятным образом. Будто кто-то где-то нашёл правильную кнопку, запускающую в ход сарафанное радио. И вот результат – на «Парфюмере» точно такие же полные залы, что и на какой-нибудь «9 роте». Притом, что разница между двумя этими фильмами просто не могла бы быть больше.

Не сочтите за снобизм, но мне действительно было бы интересно узнать, какая именно часть полного зала выходит с «Парфюмера» с отчётливой мыслью «Господи, что это было?» в голове. Точно так же, как мизантропический и ехидный первоисточник Патрика Зюскинда был, возможно, одним из наименее типичных книжных бестселлеров, эстетский и барочный «Парфюмер» Тиквера до крайности мало похож на всенародно любимый блокбастер. Он, к слову, вообще не похож ни на что из того, что в последнее время шло в широком прокате. Авторы фильма ни капли не гнушаются живописать средневековый быт во всех его подробностях, не стесняются ни крови, ни наготы, да и вообще впадают в редкую по нынешним временам избыточность.

В «Парфюмере» почти всё через край – цвета прямо-таки изливаются с экрана в зал вместе с размашистым, отчасти классическим музыкальным сопровождением, рыжие волосы героини полыхают натуральным пламенем, а в качестве кульминационной сцены выступает масштабная оргия на целую площадь. Добавим ко всему вышесказанному то, что вся разворачивающаяся в фильме история твёрдо вынесена за пределы обычного противостояния добра и зла и прочих моральных ориентиров, и придётся признать – перед нами произведение смелое и по-настоящему выдающееся.

Впрочем, вряд ли создатели киноверсии «Парфюмера» желали, чтобы их творение судили с точки зрения быстротечного контекста той прокатной ситуации, в которой их детище оказалось. К несчастью, на позиции триумфатора его удастся вытянуть только так – с точки зрения вечности вопросов к Тикверу и сотоварищам остаётся вагон и маленькая тележка.

Например, почему они при работе со столь богатым и неоднозначным первоисточником (который, к слову, когда-то счёл неподвластным экранизации сам Стэнли Кубрик) решили вдруг ограничиться максимально прилежным и осторожным пересказом поверхностного, событийного плана книги. Или откуда вдруг в кульминационной сцене на площади взялся этот мечтательный флэшбек о любви к девушке со сливами, превращающий главного героя из лишенного каких бы то ни было человеческих чувств отщепенца в непонятого гения в поисках любви. Быть может, всё дело в том, что Тиквер, привыкший экранизировать свои собственные сценарии, просто не смог должным образом увлечься историей чужого авторства? Что ж, как наёмный работник, приглашенный визуализировать содержание книги, он справился прекрасно – снял фильм яркий, эффектный, полный запоминающихся сцен. Но вот свою тринадцатую ноту, о которой говорится в фильме, ту, что превращает просто удачный аромат в поистине великий, он так и не нашёл.

Серж Кочерыжкин