У меня для вас хорошие новости. Ваша любимая жевательная резинка снова вошла в моду. А благообразно-старомодный господин в седине вдруг запел через вокодер, просит прислать ему ангелов. Хотя придут одни лишь санитары.
Известный американский кинорежиссер Дэвид Линч, пришедший из живописи в кинематограф из-за картинного шелеста (порыв ветра в его мастерской со вздохом встрепетнул полотна, что привело Линча в восторг и к решению заняться движущимися картинками), всегда отличался повышенным вниманием к звукам. В его фильмах постоянно кто-то или поет (как в «Голубом бархате» или «Твин Пиксе»), или на чем-то играет (как в «Шоссе в никуда»), или попросту звуки издает ( как в «Голове-ластике» или «Простой истории»). Не говоря уже о собственно звуковых дорожках: ноты, с которых начиналась каждая серия «Твин Пикса», как вкус любимой резинки не поддаются забвению, а одна из сцен с Патрисией Аркетт из «Шоссе...» была причиной примерно двух третей первоначальной популярности Rammstein. Более того, творчество иных музыкантов стали определять как типично «линчевское»: например, по-улиточьи прыткий стиль немецкой группы Bohren & Der Club Of Gore был прозван «линчевским» джазом (сами они считали свой стиль смесью Шаде и дум-метала).
Удивительно было, что, когда, наигравшись то тут, то там с мрачным эмбиентом (смутный гул с альбома 2007 года «The Air is on Fire») и поляками («Polish Night Music» 2008 года), Линч год назад выпустил пару синглов с самыми настоящими песнями, в них ничего типично «линчевского» не было. «Good Day Today», та самая с вокодером и ангелами, была похожа на би-сайд Röyksopp, а в «I Know»
И вот теперь эти песни встали в альбомный строй и про них многое стало, если не понятно, то чуть яснее. Линча ведь принято рисовать таким мистиком, режиссером для умных и даже высоколобых, хотя он, как верно однажды написал кинокритик Станислав Зельвенский, гораздо ближе к комедиографам, чем к искателям смыслов. Это у какого-нибудь Ароноффски смыслы, а у Линча — рыба в кофейнике. Так и с его песнями. Недобро шагает бестолковый бит, гитары скребутся задом наперед, дрожит басовая струна, изнуряюще монотонно стенают за углом женщины. А поверх всех этих кругов музыкального ада щебечет престарелый любитель йоги. За красными занавесками ворочается большое и недружелюбное существо и, кажется, сейчас оно нас сожрет. Но разве это не весело? Это очень весело, Дэвид. Уже одно то, как Линч пожевывает слова в «Football game» на фоне дрожащего баса, говорит — спасение рядом, ангелы уже вылетели.
Диана, нам, пожалуй, нужно будет больше этих шоколадных зайцев. Ведь там, откуда мы пришли, птицы поют чудесные песни, и воздух наполнен музыкой.
Саша Свистонов
