Новая книга Минаева (которого критиковать нынче — дело небезопасное) населена так густо, что во время её прочтения становится тесно — каждая глава толкает в читательские объятия очередного персонажа и уворачиваться от них становится все сложнее и сложнее. Это, наверное, единственно правильный выбор в ситуации, заданной названием произведения — показать титанический мегаполис, огромного безобразного монстра по имени Москва можно только через обитателей его желудка. На страницах «Москва, я не люблю тебя» жители города, коренные ли, лимита ли, отличаясь социальным статусом, уровнем дохода, образованием и комбинациями вредных привычек, едины в своем порыве свалить куда-нибудь из отвратительного им города. Куда-нибудь далеко — в Лондон, в глухие уральские леса, в наркотический дурман или в собственный кинофильм.
Однако и эмиграция, и марка ЛСД стоят денег. Нехитрая фабула произведения заключается в том, что по столице путешествует чемоданчик, набитый чеченскими долларами, ни у кого особенно не задерживаясь. Люди становятся его обладателями благодаря случайности, теряют по глупости, а потом включаются в погоню, попутно демонстрируя самые неприглядные свойства своей натуры. Интрига поддерживается ровно на таком уровне, чтобы читатель не отложил книгу, но и не счел её обычным авантюрным романом — для того же Минаев распихивает по всему произведению философские рассуждения на уровне чуть выше плинтуса, активно апеллируя к нецензурной лексике, «блатняку» и молодежному сленгу.
«А я думаю, просто люди понятия сами смешали, и наступил окончательный п****ц. Вор делит бабки с ментом, врач наркотой барыжит, учитель детей е***, поп за партию „Единая Россия“ подписывает. А простые люди увидели это и поняли, что при коммуняках Ленин был понятием, при Ельцине беспредел был понятием, а сейчас только бабло понятием и осталось. А бабло понятием не может быть никак».
Стремление показать, что все люди — уроды, не созидательное по сути, не может критиковаться — это всего-то позиция автора (кто-то и в «Шапито-шоу» видит гибель человеческой цивилизации). Другое дело, что мысль, на которую Минаев толкает всех читателей как героя на амбразуру — «Зачем жить в городе, который так не любишь?» лукав. На самом деле, у этих личностей нет никаких очевидных причин не любить Москву. Поскольку сюжет книги замнут в кольцо, а персонажи вынуждены постоянно взаимодействовать друг с другом, становится очевидным, что основной источник бед — их собственные пороки, а вовсе не столица, которая виновата лишь в том, что процент уродов на квадратный метр тут больше, чем в любом другом месте страны.
Взявшись за изображение множества характеров, Минаев в своей манере вырезал всех их через один трафарет. Гастарбайтер со стройки похож и на чиновника из сталинской высотки, и на мента-алкоголика, слишком уж скуден художественный арсенал автора. Есть парочка персонажей, Минаеву симпатичных более других, на них он навешивает особенно плотные мотки псевдоинтеллектуальных размышлений, однако оголтелое резонерство не добавляет индивидуальности. Книга Минаева населена густо, но населена отражениями одного и того же порочного человека, случайно забравшегося в комнату кривых зеркал.
«В последние месяцы Вася остро ощущал необходимость что-то поменять. В первую очередь, свалить со стройки, во-вторую — из Москвы. А еще зуб передний вставить. Золотой. Ваське очень нравились золотые зубы . Они добавляют значимости, солидности. Всего того настоящего, что ценилось в мужике в Донецке и что совершенно исчезло здесь — в Москве. Городе, который Василий ненавидел».
Велик соблазн предположить, что такова и была истинная задача автора — показать, что репутация Москвы, которая, как условный город из Матрицы, наполнена единоликими агентами Смитами, выстроена на людских предрассудках, не более того. Но нет — подсердечная авторская неприязнь сочится из каждой буквы текста, и обращена она не городу, а всей стране — стране, где везде чернуха, везде облом, везде сволочи. Поскольку замаскировать свои истинное отношение к происходящему Минаев не способен, становится очевидно — это очередная книга дилетанта, который, погрязнув в однообразной стилистике и однообразных проблемах, все никак не может превратиться в настоящего писателя.
