Казаки-разбойники
Первый же мятеж обитатели Красноярска устроили через год после основания острога. Это был голодный бунт. Собственную пашню казаков уничтожили набеги енисейских киргизов, и снабжение продовольствием зависело теперь исключительно от поставок из Енисейска.
Летом 1629 года за очередной партией провизии туда отправился атаман Иван Кольцов. Но енисейцы и сами были на голодном пайке от Тобольска, хлеба Кольцову не дали. Тот с пустыми руками вернулся в Красноярск, и голодные подопечные вывели Кольцова на площадь, избили ослопами (дубинами) и выбросили в Качу. Где его добил кочергой казак Семёнка Елисеев. После этого красноярские казаки отправились разбойничать на север, к Енисейску и дальше на Ангару.
Примечательно, что воевода Дубенский вообще эту ситуацию не контролировал, а заперся от бунтовщиков в малом острожке со словами: «Я вас не унимаю, но и не отправляю».
В дальнейшем ситуация повторялась неоднократно. Красноярские казаки стали коренным населением города и к назначаемым из Москвы воеводам относились как к пришлым. Известно, например, о судебной тяжбе 1640-х годов об избиении красноярского воеводы Баскакова авторитетным атаманом Дементием Злобиным. Злобину ничего за это не было, мог себе позволить.
Красноярская шатость
Апогеем казачьей вольности стал период 1695-1700 годов, когда атаманы взбунтовались против воеводы Алексея Башковского. Он задерживал им выплату жалованья, славился взятками и (по слухам) снабжал порохом киргизов. Казаки пошли брать Башковского, но тот успел сбежать из города.
Впервые в Красноярске власть перешла напрямую к казакам, они сменили модель местного самоуправления, вопросы стал решать казачий круг (в письмах обиженного воеводы — «воровской круг»). Ясак и налоги при этом продолжали отправлять в столицу. Туда же отправили челобитную прислать нового воеводу. Но Москва приняла странное решение, направив в Красноярск новым воеводой Мирона Башковского, родного брата свергнутого градоначальника. Казаки, вошедшие во вкус власти, отказали в воеводстве и этому, и следующим присылаемым персонажам: Поскочину, Тутомлину и Дурново.
Последнего, к слову, пытались утопить изуверским способом — посадили в лодку на Енисее и стали кидать в неё камни. Дурново, впрочем, успевал выкидывать камни из лодки и утёк по течению.
Красноярцы не приняли ещё парочку воевод (Лисовского и Бейтона), пока через 5 лет Москва не сообразила прислать в Красноярск Петра Мусина-Пушкина. Раньше он уже был воеводой Красноярска и запомнился казакам как неплохой градоначальник. А главное, что Мусин-Пушкин встал на сторону атаманов, обвинив своих предшественников во «многих неправдах». В городе воцарилось спокойствие, и, удивительным образом, санкции к бунтовщикам были минимальны. Москва понимала, кто главный хозяин в городе.
Красноярская противность
Есть ещё один малоизвестный эпизод противостояния казаков и воевод, который историки называют «второй красноярской шатостью». В документах это упоминается как «красноярская противность» и даже «бунт». Но бунта как такового не было, только бюрократические интриги.
После того, как в 1707 году появился Абаканский острог, сибирским губернатором становится честолюбивый Матвей Гагарин. Он убеждает Петра Первого, что «фронт» нужно двигать южнее, поставив в верховьях Енисея ещё один острог — Саянский. Царь соглашается, и губернатор Гагарин даёт поручение красноярскому воеводе Зубову (ещё один честолюбец) — отправить казаков строить Саянский острог.
У чиновников на карте это всё выглядело ровно и красиво. А фактически отряд красноярских казаков во главе с Ильёй Нашивошниковым кое-как через десятки порогов поднялся выше по течению, вышел на скалистый обрывистый берег и понял, что никакого острога в указанном месте поставить нельзя (разве что ГЭС). Но его уже не слушали, а требовали срочно приступить к строительству.
В 1718 году казаки на своё усмотрение нашли более или менее подходящее ровное место в нескольких километрах от обозначенного и с большим трудом начали строительство. Воеводе Зубову они писали о сложностях и задержках.
Зубов приукрашивал отчётность для губернатора Гагарина: «Строим, всё ок». А Гагарин, в свою очередь, привирал царю: «Почти достроили!»
Вскоре правда вскрылась. Воевода пытался обставить всё как саботаж Ильи Нашивошникова и очередной бунт казачества. Начались суды, казаки снова объединились против воеводы и снова заявили своё древнее право на «отказ от воеводства». Московская комиссия разбиралась несколько лет, правоту красноярцев признали, воеводу Зубова сняли. А сибирского губернатора Гагарина разъяренный Пётр Первый отозвал в Петербург и повесил за казнокрадство. Тело бедняги ещё 7 месяцев проболталось в петле в назидание коррупционерам. Выходит, что мятежа как такового не было, а вот серьёзные последствия были.
Неудавшаяся Свободословия
Впрочем, казацкая вольность Петру Первому тоже не нравилась. Поэтому в ходе последующих реформ казачество постепенно перестало быть субъектом политики. И в 19 веке в славном деле мятежей на первый план выходят ссыльные. Вся Сибирь (и Красноярск не исключение) битком набивается всевозможными декабристами, вольнодумцами и революционерами. За ними очень строго присматривают (официально) и плотно шпионят (неофициально). Декабристам развернуться не дали, те безропотно доживали свой век «во глубине сибирских руд».
Золотой век Енисейской губернии А вот в 1860-х стало поинтереснее. К нам прислали легендарного Михаила Петрашевского, одного из первых социалистов. Гуманное царское правительство устроило членам его кружка, «гнусным либералам» (включая Достоевского), гражданскую казнь, инсценировало расстрел и выслало на вечное поселение в Сибирь.
Неугомонный Петрашевский сначала попал в Иркутск, где продолжал агитировать, и его спровадили к нам в Енисейскую губернию. У нас он прожил с 1860 по 1866 годы, был активным политиком, нашёл единомышленников и планировал устроить здесь «прекрасное будущее». В одном из писем соратникам, отказываясь от предлагаемого побега, он пишет, что видит тут «возможность сделать Красноярск во многих отношениях примерным городом», «Мне представляется, что в Красноярске может быть помещено сердце, если не всей России, то Сибири». В итоге местный губернатор Замятнин отправляет Петрашевского от греха подальше — в Енисейск. Там, в маленькой деревне Бельское, в возрасте всего 45 лет «гнусный либерал» скончался. Похоронен там же.
Примечательно, что из трёх первых русских социалистов — Герцена, Белинского и Петрашевского, у нас увековечены имена только первых двух. А вот Петрашевский, оставивший реальный след в истории Красноярска, названия улицы не удостоился.
Ещё одна неудачная попытка создания «республики» в 19 веке тоже связана с социалистами. Правительство разоблачило руководителей всероссийского тайного общества «Земля и воля» Чернышевского и Серно-Соловьевича. Последнего отправили в Сибирь. В 1865 году Николай Серно-Соловьевич появляется в Красноярске, где начинает снова собирать единомышленников, преимущественно поляков (они в ту пору были нацменьшинством Российской Империи).
Вместе они задумывают восстание, готовят воззвания и даже придумывают название новой сибирской республики — «Свободославия». Однако охранка тоже не дремлет, при очередном этапировании Серно-Соловьевич «неудачно вывалился из повозки», разбив голову насмерть. Восстание сорвалось.
Последующие лидеры социалистов, попадавшие к нам, вели себя тихо: читали книжки, как Ленин в Шушенском; ловили рыбу, как Сталин в Туруханске; изучали астрономию, как Дзержинский в Тасеево... Так сказать, копили у нас энергию для главного бунта в истории страны.
Президент Кузьмин
В 20 веке социалисты взяли своё. На смену казакам и каторжанам за дело мятежей берётся новая социальная категория — пролетарии. Им удаётся сделать то, о чём предшественники только мечтали, — организовать Красноярскую республику в декабре 1905 года. Тон происходящему задавали рабочие железнодорожных мастерских. Сначала это была просто стачка, которую власти пытались усмирить войсками. Но войска эти оказались тоже железнодорожными, поэтому быстро перешли на сторону коллег.
Все вместе они захватили железную дорогу (конечно же), захватили типографию, учредили газету «Красноярский рабочий», организовали народный суд и стали готовить выборы. Активистов было всего несколько сотен, но на демонстрацию в центре города с ними вышли 15 тысяч человек — примерно половина населения Красноярска. Президентом Красноярской республики объявили прапорщика железнодорожного батальона Андрея Кузьмина. Впрочем, серым кардиналом за его спиной маячил политический ссыльный Моисей Соломонович Урицкий.
.jpg)
Слух о республике дошёл до царя, тот перебросил на подавление восстания войска с фронтов японской войны. Началась осада железнодорожных мастерских, и вскоре всё закончилось.
Красноярская республика просуществовала 18 дней. Арестовали 550 человек. Красноярский президент Кузьмин сбежал в Париж. В 1917 году он «всплыл» в Петрограде, был помощником Керенского и даже помогал ему организовать знаменитый побег «в платье сестры милосердия».
По этой причине в советской историографии «политически неправильного» Кузьмина не упоминали. А вот Красноярской республикой — гордились. Её наследием после 1905 года остались 8-часовой рабочий день, газета «Красраб» и обстрелянные кирпичные стены ЭВРЗ в центре города.
Продолжение истории читайте через неделю.
Александр Дьяков специально для интернет-газеты Newslab
По материалам: «История республики, которой не было», «Вторая красноярская шатость», «Хроника и анатомия крестьянского бунта», «Норильское восстание», «Тюремный бунт в Красноярске».
