Из литературных юбилеев нынешней недели — 140 лет со дня рождения Марселя Пруста, писателя, которого, честно признаюсь, никогда не мог осилить. Да, понимаю, что основатель новой литературной традиции, родоначальник современной психологической прозы, но уж слишком она психологическая, признаюсь. И когда говорят, что не может человек называть себя культурным, не прочитав весь цикл «В поисках утраченного времени», я сокрушенно вздыхаю: ну что, буду некультурным, но Пруста все равно не осилю — жизнь коротка.
Хотя нет, из всего цикла я «Пленницу» и «Беглянку» читал. Там про ревность, а для меня, когда я их читал, тема ревности была актуальна. Но все остальное — сколько там? 2 тысячи персонажей, 3 200 страниц, миллион (не помню, чего миллион — слов, знаков?) — все остальное в Прусте читать совершенно невыносимо. Отсутствие действия — раз. Куча персонажей, которые появляются на минуту и после исчезают — два. И все эти гомосексуальные подтексты, — в двадцатые годы, когда Пруст только начал публиковать свои романы, это, допускаю, воспринималось такой пощечиной общественному вкусу, а сейчас... сейчас это просто вязкая, многословная, чудовищно скучная проза.
Интересно, кто-нибудь читал Пруста — всего, весь цикл? И еще вопрос — а кто, интересно, читает его сегодня? У меня знакомый гей говорил, что настоящий гей должен любить три вещи — Кузмина, Пруста и балет. То есть Пруст превратился даже не в читаемого писателя, а в своего рода тест на принадлежность к определенному меньшинству. Не так?
Владислав Толстов
