Центрполиграф, Москва, 414 с. Тираж – 4 000 экз.
Человеческая жестокость настолько изобретательна, что придумать шокирующий своей дикостью и при этом отвязанный от реальной жизни сюжет просто невозможно. Девятнадцатилетняя студентка колледжа похищена среди белого дня, заперта в сарае на заднем дворе невзрачного частного дома и в течение семи лет обитает там в качестве наложницы, воспитывая в полной изоляции рожденного от насильника ребенка? Забейте соответствующий запрос в Google и отыщете сразу несколько подобных историй. Они возмущают, пугают, всегда предполагают счастливый исход (потому что о несчастливом никто никогда не узнает), но уже давно лишены особой занимательности. Гораздо интереснее другое – устроится ли хоть когда-нибудь жизнь жертв после их чудесного спасения?
Джек, от лица которого ведется повествование – это «мальчик-бонсай», маменькин сыночек пяти лет отроду; он умеет считать до миллиона, но до сих пор сосёт материнскую грудь и не умеет засыпать в одиночестве. Он представляет себе мир за стенами комнаты с единственным окном на потолке как космос, в котором беспорядочно летают планеты, пароходы, небоскребы, герои мультфильмов и другие мальчики (разумеется, выдуманные). Каждый день Джека точно конструктор из повторяющихся в различных вариациях деталей «Лего» – игры, гигиенические процедуры, просмотр телепередач, чтение немногочисленных книг, спортивные упражнения: все, что способна изобрести и возвести в ритуал мать, которая лишь благодаря сыну не сошла с ума за годы заточения. Изредка в их пространстве возникают новые объекты – настоящие чудеса для взрослеющего ребенка, будь то какие-то подачки со стороны пленителя, пенистый след от пролетающего по небу самолета или просто маленький мышонок, прогрызший себе норку в плинтусе за шкафом.
В разговоре о «Комнате» избежать спойлеров практически невозможно, поскольку эта книга - ни в коем случае не детективный триллер. Кинематографический саспенс возникает лишь однажды, и практически сразу всё разрешается благополучно – пленники убегут из своей комнаты, нехороший дядя будет схвачен полицией, а рыдающая бабушка искренне возрадуется внуку. Но что произойдет с Джеком, когда ему предложат поиграть в песочнице с другими детьми? Когда он зажжет спичку и увидит настоящий огонь, когда с неба пойдет дождь, и он впервые в жизни промочит ноги? Когда его Ма заболеет и её не будет рядом минуту, час, сутки? Такие вещи в фильмах и сводках новостей прячутся где-то за титрами; так же и Джеку постоянно хочется спрятаться, поскольку в его восприятии та комната – не тесная и душная тюрьма, а уютный, безопасный мир, до краев наполненный мамиными сказками.
Люди не выносят слишком много реальности, заключает устами одного из своих персонажей автор. Даже на примере весьма упрощенных психологических моделей матери и ребенка наглядно демонстрируется, что повышенное внимание для человека в каком-то смысле равнозначно изоляции. Вырвавшись из цепких объятий психопата, герои попадают в мир «приемлемых стандартов заботы», скорее мешающих социализации, нежели ускоряющих её. Тут каждый шаг фиксируется участливым психиатром, доброжелатели отправляют по почте игрушки и пожертвования на оплату больничных счетов, а сумасшедшие точно так же шлют в посылках экскременты или письма с угрозами; ведущая ток-шоу с озабоченным видом интересуется, знакомо ли жертве понятие «стокгольмского синдрома» и не считает ли она, что её похититель был, в сущности, неплохим отцом для ребенка. В этом смысле основную метафору «Комнаты» можно продолжать до бесконечности, заменяя четыре обитые пробкой стены на любые культурные декорации, из которых современность с приятной улыбкой на бездушном лице выдергивает каждого из нас.
Впрочем, книга эта намного проще – не слишком глубока, недостаточно фактурна, местами очевидным образом удлинена и предсказуемо заключена в аккуратный эллипс гештальта. Это литературный эксперимент, который каждому рекомендуется провести над собой с одной лишь целью: чтобы ответить – а что случится с вами лично, когда вы покинете свою уютную, тихую и безопасную комнату?
