Как попасть в экспедицию?
Перед строительством нового здания, дороги или газопровода проводят охранные раскопки, чтобы удостовериться, нет ли в земле ценных археологических памятников. Такие экспедиции — они называются новостроечными, на территории России действуют постоянно. И есть немалое количество людей, которые работают в них годами, отслеживая объявления о вакансиях «на лопату» в профильных группах в соцсетях, чатах, форумах и т. д. Закончились раскопки в Калининградской области, едут в Хакасию, потом в Югру, оттуда в Приамурье, да куда угодно, кубатурщики (рабочие на раскопках, которые получают зарплату за кубатуру — объем выкопанной земли в кубометрах) нужны везде!
Организаторы озвучивают в объявлениях следующие условия: сколько платят за рабочий день, какое будет питание (организованное, или выдают суточные), какое жилье предоставляется (палатки, съемные квартиры, общежития и т. д.), есть ли оплата дороги к месту раскопок или организация трансфера, если вдруг экспедиция базируется в какой-нибудь глуши. Выбираешь то, что тебе подходит, списываешься с работодателем, и вперед! Опыт работы приветствуется, но не всегда является определяющим, ведь на раскопах есть научные сотрудники и узкие специалисты, которые все покажут и всему обучат.
Главное, чтобы у соискателя не было проблем со здоровьем, потому как физический труд предстоит крайне тяжелый. Ведь это только в кино тургеневского вида археологиня с полированными ногтями сидит с кисточкой и совочком под тентом. В реальности ее ждут совковая и штыковая лопаты, 8 и более часов на улице в любую погоду, ежечасная растяжка в самых замысловатых позах и очень много пыли, грязи и пота. И да, стоит сразу выкинуть абонемент в фитнес-клуб, — ежедневная физнагрузка будет приличной, и тебе еще заплатят за это, а не наоборот. В общем, сплошные плюсы.
«Я девочка — хочу вон ту лопату!»
Не скажу, что работа археолога была мне в новинку, — я окончила Красноярский государственный педагогический университет по специальности «История и краеведение», поэтому на раскопки ездила все 5 лет студенчества, а в начале нулевых училась в аспирантуре по археологии. Правда, мои исследования относились к другому археологическому периоду — новокаменному веку, но навыков по работе с шанцевым инструментом, зачистке по камню, дереву и кости мне хватило, чтобы справляться и с «русским периодом». Тем более, что в Енисейский отряд меня приняли «по объявлению» на должность рабочего-кубатурщика. Организацией же раскопок, атрибуцией находок (установление автора, времени и места их создания), написанием статей и отчетов занимались профессионалы с учеными степенями и почти с ними, держатели открытых листов и прочие умные люди.
Помимо интереса к самому процессу и результатам раскопок, в Енисейск меня привело желание сменить деятельность с умственной на физическую. На тот момент я пять лет вела крупный издательский проект, читала лекции, параллельно работая гидом, разрабатывала и организовывала туристические маршруты, в общем, ответственности и головняков было хоть отбавляй.
Хотелось такую работу, где за меня будет думать и руководить кто-то другой, а «я девочка, я не хочу ничего решать, я хочу вон ту лопату и копать от забора до обеда». Был и еще один несомненный плюс в Енисейском археологическом отряде — он работал круглый год, прерываясь лишь на январские и майские праздники (большая часть экспедиций в России зимой прекращается), можно было работать по полгода зимой, а летом — не терять квалификацию гида.
Что и зачем копали в Енисейске
К 400-летию Енисейска в городе должны были провести ремонтно-реставрационные работы на 23-х памятниках архитектуры (здания религиозного и гражданского назначения), подвести к части из них инженерные коммуникации, либо модернизировать уже имеющиеся. Проще говоря, не только привести в божеский вид, например, церковь, но и сделать на ее территории туалет не типа «сортир», а с выходом в канализацию, провести воду, отопление, электричество, и т. п. Гражданские здания тоже получали современные коммуникации и и внешний облик соответствующий историческому.
Все реставрируемые объекты находились в исторической части города, на территории ВОАН «Енисейск. Енисейское городище» (ВОАН — выявленный объект археологического наследия) — опорного археологического памятника периода заселения Восточной Сибири русскими, а значит, любой ремонт зданий и прокладка всевозможных труб, по закону, здесь должны предваряться раскопками.
Купеческие дома Дементьева, Флеера, Бородкина, Евсеева, Кобычева, Савельева, дом РСДРП, бывшая типография, Богоявленский собор, Троицкая церковь, Татарская мечеть, Иверская церковь, Спасский мужской монастырь, жилые дома 19-го века (все объекты можно посмотреть здесь), — на участках, прилегающих к ним беспрерывно шли раскопки, на которых было занято до 600 человек — вахтовиков и местных.
За эти годы было сделано немало открытий, поднято огромное количество материала, иллюстрирующего жизнь разных слоев населения города, выявлены новые памятники археологии — от неолитических стоянок до церковных некрополей 17-19 вв. Пороховой погреб, деревянные мостовые, дом воеводы, остатки острога, скудельня, комплексы бутовых фундаментов, — каждый день из-под земли возникало что-то уникальное, интересное и важное.
То, чем мы занимались в Енисейске, по-умному называется «спасение археологических памятников при строительстве или освоении земель», короче говоря — спасработы. Мы называли это «спасением науки». И неважно, куда отправлялся по поручению бригадира землекоп — на крышу теплицы, скидывать снег, или в хозтовары за перчатками с пупырками, он всегда убегал в закат с криком: «Наука в опасности! Время спасать науку!»
Сколько получают на раскопках?
Пока на улице было относительно тепло, работали мы на свежем воздухе. Как только ночные температуры опускались ниже нуля, над раскопами возводились теплицы из поликарбоната, внутри устанавливались тепловые пушки, молотящие круглосуточно, — благодаря им земля не промерзала, можно было углубляться до «материка» — местами на 3-4 метра. За день рабочему платили от 1200 до 1500 руб. (каждый год оплата повышалась), выходной один — воскресенье.
Так как договоры были срочные, работали и в праздники, но если нужно было уехать, то, конечно, отпускали. Естественно, в зарплату «шли» только отработанные дни и часы. Оплачивался любой сверхурочный час, работа в воскресенье тоже не возбранялась, главное, чтобы бригадир был на раскопе, копать без начальства строго запрещалось. Желающих трудиться сверхурочно всегда хватало, ибо алчность — куда же без нее. В общем, кто хотел заработать больше, всегда мог это сделать.
Но экспедиция — это не только раскопы. Это еще и камеральная лаборатория, где обрабатывались, нумеровались и ранжировались находки, это и склад, где хранились артефакты, это и хозяйственная группа, обеспечивающая сотрудников всем — от комбезов летних и зимних, матрасов и коек до инвентаря, тепловых пушек и ГСМ, это гараж со своими работниками, техникой и машинами, административный отдел, строительная бригада, и много еще разных служб, большая часть из которых базировалась в Енисейске.
По мере необходимости рабочий экспедиции успевал за сезон потрудиться почти в каждом из отделов, так что о профессиональном выгорании говорить не приходилось. Для женщин особых поблажек не было, ну, разве что мы не катали тачки с грунтом и не таскали тяжести, а когда температура опускалась ниже 40 ºС, всех дам с раскопов (кроме бригадиров) отправляли в камеральную лабораторию, которая находилась в капитальном здании с туалетом внутри.
Любая находка — это рассказчик
В Енисейске я отработала несколько вахт с октября по апрель, плюс-минус пара недель. Наша бригада в количестве от 30 до 40 человек трудилась на Троицкой церкви, так что большую часть времени я махала лопатой, совком и кистью на тамошнем некрополе. Рабочий день начинался в 8 утра, в конце каждого часа − 10 минут на перекур, с 12 до 13 обед, потом работа еще 4 или 5 часов, согласно договору. Обычно с утра бригадир раздавал(а) наряды: одни отправлялись на отвал, другие — на зачистку деревянных, каменных или кирпичных конструкций, кто-то на подсобные работы, но основная часть бригады «бросалась» на погребения, то бишь на эксгумацию останков енисейцев, захороненных на церковном кладбище в 18-19 вв.
Для антропологов такие некрополи — кладезь информации. Чем питались, сколько жили, чем болели, от чего умирали, каким образом калечились, как менялся рост людей (например, в течение полувека), какая комплекция преобладала, сколько было метисов, и т. д. Зубы, кстати, у всех были отличные! Уровень раскопа понижался постепенно, слой за слоем мы погружались в историю города, по стратиграфии (чередование культурных слоев) стенок раскопа видели, когда были пожары (в слое много углей), а когда наводнения (много ила), — катаклизмы, конечно же, влияли на количество погребений. В одном из слоев, помню было очень много детских захоронений, — скорее всего, маленьких енисейцев выкосила болезнь, подняв исторические источники, можно найти — какая.
В общем, любая находка — это не просто предмет, это, по сути, рассказчик, главное, уметь его услышать. Все костяки передавались антропологам для изучения, самые интересные оставили в музее Красноярского медуниверситета, остальных позже перезахоронили в братской могиле.
Погребениям давали никнеймы
Работа на очередном участке начиналась с прихода тяжелой техники, которая снимала верхний современный слой — «техноген». В Троицкой церкви при СССР был гараж, поэтому земля почти на метр была пропитана мазутом и начинена всякими железяками. Потом, уже лопатами, мы слой за слоем снимали землю, зачищали участок, выявляли могильные пятна (они темнее и по форме напоминают гробы), каждый получал в работу погребение, в которое и углублялся дальше.
Сначала прокапывал по пятну могилу до гробовой крышки, потом аккуратно снимал ее и зачищал костяк, потом костяк изымался, раскладывался по пакетам (разные части тела и пробы грунта по отдельности), снова зачищал могильную яму, и переходил к следующей. Каждый этап работ фиксировали фотограф и геодезист, в дальнейшем, собрав воедино все результаты съемки в специальной программе, можно было получить объемное многоуровневое изображение всего раскопа.
Профдеформация — не миф! Как-то в кинотеатре с коллегами сидели рядом с группой шумных подростков, и, как позже выяснилось, каждый из нас думал о том, сколько и каких нужно пакетов, чтобы их разложить «по науке».
Скучно никогда не было, — каждое погребение имело свою «индивидуальность», некоторым мы даже давали никнеймы. Опять же, народу на раскопе много, постоянно возникали какие-то околонаучные и псевдонаучные диспуты, которые иногда продолжались по несколько смен, устав от них, можно было послушать в наушниках аудиокнигу или лекцию. Мне нравилось работать на отвале, хотя уставала я там сильнее, чем на зачистке. Однажды вышла с работы, помню, идет снег, следующий момент — уже будильник звонит, а между ними белый шум.
На зачистке другая проблема — в пуховике копать не получалось, могилы узкие, — постоянно что-то задеваешь, сыпешь землю на уже сделанную работу. В общем, сидишь себе на глубине двух метров со стеком (инструмент в виде лопатки) в одной руке и с клизмой-грушей в другой, зубы стучат, а наверху тарахтит пушка, там тепло... Начинаешь понемногу привыкать к земле и холоду. Как-то раз вырубился генератор, лампы погасли, я тогда наверху упаковывала находки, и стала свидетелем невероятного зрелища: при слабом свете уличного фонаря, одновременно из трех десятков могил молча полезли «зомби» — мои коллеги.
Иногда мы так увлекались работой, что пропускали перекуры; когда находка идет за находкой, вообще забываешь о времени, и только крик «Обед!» возвращает в реальность.
Быт, еда и драмы
Работодатель оплачивал не только проезд до места раскопок и обратно из любой точки России, но и исправно снабжал вахтовиков суточными, а также арендовал нам жилье. Жилплощадь, заполненная археологами, была раскидана по всему городу — частные усадьбы, квартиры в деревянных, кирпичных и панельных домах. Мне как-то довелось жить в свежесданном доме на въезде в Енисейск, так там был даже проведен интернет! Двухъярусные кровати и матрацы выдавала экспедиция, интендант по требованию мог привезти холодильник, стиралку, столы, табуретки, полки, всё, конечно, было б/у, но в рабочем состоянии. Многие енисейцы сдавали экспедиции квартиры уже с мебелью и техникой, иногда с очень хорошим ремонтом.
В трехкомнатной квартире обычно жило 6-8 человек, мне всегда везло с соседями. Одни держали сухопутных крабиков, другие каждый вечер проводили пуджу (обряд поклонения и почитания в индуизме), третьи увлекались скрепной выпечкой, четвертые — писали картины, пятые вступали в казачество со всеми вытекающими последствиями, шестые позиционировали себя как выживальщиков, но так и не научились растапливать печь.
Конечно, были и квартирники, и дни рождения отмечали, и устраивали тематические пати, и собачились из-за непомытых вилок, и брали на передержку котиков... Целые драмы разворачивались из-за неубранных волос в ванне, причем определить пол власовладельца было затруднительно, — мужчины уходили в археологию, как и в монастырь, с головой, отпуская бороды и гривы. Для меня, человека, впервые оказавшегося в общаге в 38 лет, это был познавательный опыт.
Завтракали и ужинали мы дома, обедали в столовках, — в период спасработ в Енисейске было очень много не только археологов, но и строителей, реставраторов и прочего приезжего люда, так что точки питания росли как грибы. Сегодня, увы, город похвастаться таким изобилием пищеблоков не может. Суточные составляли от 350 до 500 руб. в разные годы; при общем уровне цен в Енисейске этого вполне хватало и на еду, и на вино, и на бытовую химию, и на культурную жизнь. Зарплату я полностью откладывала, брала оттуда деньги, только если надо было съездить в Красноярск.
Как-то раз обедали с подругой в столовой. За соседним столиком мама пилит девочку лет десяти за плохие оценки, говорит тихо, но нам слышно: «Надо хорошо учиться, образование получать. А то будешь вон как те тети в 40 лет ковыряться в земле и ходить с дебильной прической и в грязном пуховике!»
Культурная жизнь и ЗОЖ
Это сегодня в Енисейске куча общественных пространств, фудтраков и мест для прогулок, а еще 4-8 лет назад там не было даже тротуаров, кроме как на центральной улице. Но я всё равно старалась окультуриваться и поддерживать ЗОЖ. На работу и обратно в любую погоду, даже в −52ºС — только пешком, мороз там очень сухой и не такой чувствительный как в Красноярске. Насмотрелась потрясающих закатов и рассветов на годы вперед. Жила я всегда минутах в 30 неспешного хода от раскопа, склада или камералки, старалась выбирать разные маршруты, чтобы изучить город.
Особенно красив Енисейск зимой, снега там выше головы, пахнет дровами и углем, жаль, что нет ни одной горы — на сноубордические выходные приходилось ездить в Красноярск. Зато масса мест для лыжных прогулок в окрестных лесах, есть два катка — в самом Енисейске и в соседнем Озерном, а когда Енисей замерзает, можно пересекать его по льду — терренкур по торосам незабываем, да и рыбакам понадоедать можно. Объездила на велике, на машине и рейсовых автобусах все достопримечательности в радиусе 100 км от города: Монастырское озеро, стрелка Енисея и Ангары, музей современного христианского искусства в Лесосибирске, кладбище кораблей в Подтесово, заброшка Енисейск-15, клюквенные болота за Погодаево и много еще чего посмотрела.
Никогда в жизни я так часто не посещала театр, как во время вахты. В Енисейске есть свой народный театр с замечательными актерами, в Лесосибирске — театр «Поиск», с гастролями приезжали театры Красноярска, Минусинска, Ачинска, причем цены на билеты в ДК всего по 100-150 руб. Имеется в городе и современный кинотеатр, куда мы с коллегами ходили раз в неделю, а в ДК организовывались просмотры фильмов «по заявке» в соцсетях, тоже за какие-то копейки.
Пара часов, и можно домойКонечно, заглядывала в культурный центр — на выставки, концерты, музейную ночь, ходила на «народные» экскурсии по воскресеньям, запускала метеозонд с работниками метеостанции, читала, смотрела сериалы, помогала ТСЖ наряжать елку во дворе, в общем, старалась держать себя в культурной форме.
Несколько коллег-сладкоежек однажды увидели объявление о детском утреннике с кучей конкурсов, на котором главным призом намечался огромный домашний торт. Обязательным условием участия было, естественно, наличие детей. Дети были взяты в аренду у папаш из местных, с которыми мы вместе работали на раскопе, — их жены, кстати, были очень удивлены внезапному рвению мужей в части сходить с ребенком на утренник. Конкурсы были с блеском выиграны, торт съеден, и, вроде даже детишкам что-то перепало. Мамаши пришли к финалу праздника, немая сцена...
Отношения с местными
Меня спрашивали, нашли ли мы в Енисейске золото — это самый частозадаваемый вопрос археологам. Спойлер — нет. На втором месте — были ли драки с местными и как вообще они к нам относились, мол, город маленький, обычно чужих не любят. Ну, не такой уж и маленький, почти 18 тысяч человек, да и мы не чужие — большинство вахтовиков было из разных мест Сибири, хотя встречались ребята и из СНГ, и из Зауралья, и с северо-запада.
Я не слышала о проблемах, драках или недопониманиях археологов и горожан, наверняка какие-то случаи были, но со мной точно — нет. Никто не называл нас понаехавшими, наоборот, все относились с большим интересом и участием. До сих пор вспоминаю хозяйку кафетерия, варившую специально для меня вкусный кофе в определенное время, гаишника, с извинениями выписывавшего подруге штраф, кондуктора в автобусе, объявившей пассажирам, что мы с мужем не местные (как только догадалась?!) и поэтому все должны перестать материться, паромщиков, пускавших греться в каптёрку, рулевого судна на воздушной подушке, разрешившего прокатиться через Енисей во внеурочное время, да никакой статьи не хватит, чтобы рассказать обо всех.
В бригадах было много местных мужиков, с которыми у нас складывались нормальные рабочие отношения, с кем-то мы ездили на рыбалку, с кем-то — по ягоду, даже ходили на семейные праздники. Интересно, что большинство из них вообще не понимали, зачем нужна вся это реставрационно-ремонтная суета в городе, в котором нет работы для большинства мужчин от слова «совсем». Планы о превращении Енисейска в Нью-Васюки от туризма энтузиазма у них не вызывали, и себя в этой сфере они не видели: «Лучше бы построили завод какой-нибудь, а то кроме лесоповала тут работать негде, слава Богу, хоть раскопки пока есть».
Юбилей Енисейска давно отгремел, но хочется надеяться, что спасработы возобновят при моей жизни, а не к следующему юбилею, и я снова вернусь туда — за умеренными физическими нагрузками на свежем воздухе в компании замечательных людей. Тем более, что старинных домов «под реставрацию», затянутых фальш-фасадами, в Енисейске еще хватает.
Виктория Рефас специально для интернет-газеты Newslab,
фото: Надежда Некрасова, Андрей Тонких
