В Красноярске у представителей различных субкультур были свои места встреч. У готов — Органный зал, яркий образец готической архитектуры. Эмо встречались у памятника Поздееву. Скейтеры нарезали круги у Культурно-исторического центра на площади Мира. Анимешники назначали встречи возле памятника Чехову (и перестали встречаться там совсем недавно, лет 5 назад). Главная прелесть того времени — много живого общения, когда ты говоришь с людьми, а не аватарками в мониторе. Ты всегда знаешь, куда прийти, и можешь быть уверен, что там будут те, с кем точно найдутся общие темы.
Виктор, 26 лет — комик, музыкант: «Я зародил волну панк-сопротивления в своей школе!»
В панк-культуру меня толкнула тяжелая музыка. Это было в году в 2007, а может и раньше. Тогда еще не было интернета, но существовали магазины с дисками. Помню, одноклассник купил диск с концертом Rammstein. Мы смотрели его постоянно, пересматривали. Потом уже появились FTP-серверы, — это своего рода облачное хранение в рамках одной сети, я начал брать оттуда клипы и музыку. Помню, скачал клип панков Sex Pistols — я тогда даже не знал, что это за ребята, но выглядели они очень стильно: булавки, значки, дебош во все поля. В общем, они вели себя так, как любой подросток в своих мечтах: крушили все вокруг.
Я из приличной семьи, мои одноклассники — дети депутатов, солидных предпринимателей и успешных адвокатов. Я был единственный, кто на это плотно подсел. Один из моих одноклассников играл на гитаре, ну мы и решили группу сколотить. Я стал басистом, потому что для этого профессионально владеть инструментом не требовалось. А раз мы стали панк-группой, то и выглядеть надо было подобающе. Я покрасил волосы в черный цвет: челка, сзади короткие волосы. Как-то раз увидел в одном журнале, что также выглядит участник группы Tokio Hotel (законодатели эмо-моды), и подумал — круто! Послушал их песни, понял, что свернул немного не туда и перекрасился обратно в свой цвет.
Панком было стать проще всего из-за небрежности. Если у готов очень утонченный и элегантный стиль, то у панка более небрежный вид: растрепанные, рваные вещи, ирокезы — это круто! Помню, однажды в школу пришел с такой прической — и выставил себя на посмешище. Наверное, это пафосно прозвучит, но этим поступком я зародил волну сопротивления в своей школе. Многие заметили, что я не «получаю» за свой внешний вид, и тоже начали одеваться как неформалы. Раньше такого не было, то есть у меня у первого в гардеробе появились ботинки на массивной подошве, рваные штаны и футболка с логотипом Sex Pistols. Мне очень нравился образ панк-рок групп. Хоть моя семья и могла позволить купить мне дорогую одежду, телефон, но меня привлекала эстетика рваных вещей, заброшенных домов.
Как обычно проходили дни панков в Сибири? Покупали с друзьями дешевый портвейн «777» в ларьке на Свободном, потом шли на теплотрассу. Там стояла кабинка для работников, мы часто там тусовались, потому что пить на улице зимой, скажем так, некомфортно. Помню, как меня первые «приняли» полицейские. Я выходил из ларька у школы с бутылкой в руках, а мой одноклассник вдруг как заорет во всё горло: «Витя, шухер! Менты!». Те самые «менты» обернулись на его вопль, заметили меня и повезли в участок. Смешно, что я по пути продолжал отхлебывать, говорил, что это лимонад, но мне почему-то не верили.
В участке спросили:
— Сколько ты пьешь?
— Ну-у, где-то год, — ответил я.
Мама мне еще долго припоминала: «Ты совсем дурак? Сказал бы, что попробовал пиво впервые. Тогда бы к наркологу на учет не записали. Вот теперь ходи туда каждый месяц отмечаться!». Это единственное, за что она меня тогда ругала.
Мы ненавидели эмо из-за их музыки. Эмо-рок вызывал эту тупую неоправданную грусть, в отличие от панк-рока, под который хотелось дать отпор, разрушить то, что раздражает! Но до драк не доходило, за меня это делали друзья. Я же просто стоял в стороне и обзывался. Самое странное, что все мы были неформалами, и нас ненавидело общество, а мы ненавидели друг друга. Говорили: «Готы — дебилы, эмо — нюни, а скинхеды — красавчики», потому что последние были сильнее и старше.
Причастность к субкультуре дала мне социальную самостоятельность: я перестал обращать внимание на мнение людей, совершал нехорошие поступки, из-за которых меня выгнали со школы. Мне безумно нравится, что в каждом из нас панк просыпается в разные периоды жизни, вся эта тяга к разрушению, прогулам и бунтарству. Благо я это пережил в 15 лет, а не позже. Иначе сейчас снимал бы эти безумные видео на ютубе, где садятся с приспущенными штанами в муравейник, например.
Данил, 27 лет — шеф-повар: «Папа называл меня биченышем и маугли»
Я с детства чувствовал себя странным, не таким как все. Однажды в старших классах познакомился с девочкой, я в то время был готом, а она — эмо. Всегда думал, что эмо только вены режут и плачут, но нет, это раздутый стереотип. В этой субкультуре все яркие личности. Если хочешь — плачь, смейся, дерись, что душе угодно — это твои эмоции, и никто не в праве их запретить или ограничить.
И вот я стал таким: красил волосы, ногти, глаза, одевался слишком странно, что особенно смущало моих родителей. Мама приняла меня таким, какой я есть, говорила: «Он личность, пусть развивается». А отец наоборот ненавидел: «Ты мне не сын, мне стыдно за тебя». Но постепенно он понимал, что меня не изменить и не вылечить.
Однажды на общем приеме психолог сказал родителям: «Если вы будете ему запрещать, вы нарушите формирование его личности». Тогда они даже татуировку мне позволили сделать. Потом, правда, пожалели — теперь «забито» слишком много пространства на теле. Тогда все лицо было в пирсинге, я просто не видел границ. Лет в 16 нашел свой стиль, убрал всё лишнее, оставил самое необходимое :) Сейчас с родителями довольно приятные отношения. Порой даже смеются: «Вспомни, какой ты был, каким стал сейчас». Папа называл меня «биченышем» и «маугли».
Помню, как мы устраивали рейвы. Я сам из Железногорска. В Красноярск ездили толпами на концерты в «Эру», мне тогда было лет 14. Нас было много. Приятные воспоминания.Раньше же не было «ВКонтакте» — по смс списывались, в аське, создавали сами свои чаты. Тогда был сайт для эмо, кто-то находил ребят из Красноярска и договаривался о встрече. В нашей компании была игра «Радость». Каждый человек говорил цвет, а ты описывал свою эмоцию. Мне всегда попадался фиолетовый и я всегда его описывал, как цвет депрессии. Такой вот эмо-бой.
Однажды мы в магазине украли 2 ящика алкококтейлей. Полезли с ними на крышу в Красноярске и нас поймали полицейские. 20 человек сидели в отделении, ждали родителей. Кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то продолжал пить. Ждали долго, была уже ночь, пока они доедут из Железногорска...
В 20 лет я отвернулся от эмо-культуры. На это повлияло отношение людей: они ненавидели, не понимали, унижали, поэтому я просто переоделся. Но субкультуру из себя никогда не выгонишь. Мы и по сей день собираемся, слушаем Арию, Stigmata, это не изменить, это в душе все заложено.
Думаю, если мои дети войдут в любую из субкультур, я их поддержу. Пусть развиваются, пусть пробуют, это круто. Зачем запрещать? Мне родители запрещали, и что из этого получилось? Я делал им назло только хуже. Главное — иметь рамки. Алкоголь, наркотики — нежелательно, но, если попробовал, лучше скажи. Запрещать я не считаю нужным. Пусть дети свободно живут.
Игорь, 31 год: «Друг накрасил мне глаза и мы пошли»
Детство, отрочество и юность для меня не повести Льва Толстого, а испытания, из которых я вышел победителем.
2004 год — мне 16, чёлки у всех чёрные, ниже подбородка у каждого третьего, цепи, берцы и зимой, и летом — колоритное время. Мой отец прямиком из СССР шагнул в XXI век. Он не перестраивался вместе со всеми в 1985-м, а словно застыл в 60-х. Каждое утро он шёл на завод, вечером возвращался, включал телевизор, наливал сто грамм, нарезал соленые огурцы, вскрывал шпроты и щёлкал каналы. Мама, наоборот, успешно перестроилась еще в середине 80-х, в нулевые красила волосы и носила яркие сапоги. Я же был среднестатистическим девятиклассником с разодранными локтями и коленями, тройками в дневнике и хаосом в рюкзаке. По вечерам за обе щеки уплетал макароны по-флотски, утром бутерброд в зубы и побежал.
По кривой дорожке я пошел весной 2005 года. На носу экзамены, все друзья на каких-то сходках готов, вечером даже мяч попинать не с кем. Ну и я решил пойти с ними за компанию. Сходка была где-то во дворах, на краю Красноярска. Я был с другом, который варился во всём этом уже несколько месяцев и носил правильную челку, черный плащ, цепи на шее и длинные ботинки. Плутаем между гаражей, заходим в один из них. Стены обшарпанные, тусклый свет, свечи на столах, музыка противная орёт. Все в чёрном. Одно слово — склеп. Готы... Свалил оттуда минут через 20 — почувствовал себя совсем уж не в своей тарелке.
Друг мне тогда еще заявил, чтобы в таком виде я больше не появлялся. Сопротивляться толпе было сложно, да и страшно, если совсем уж начистоту. Пришлось наряжаться. Попросил друга собрать меня на этот праздник жизни. Он первым делом карандаш черный достал. Ну, думаю, сейчас крестов наставит мне на руках, чтоб за своего приняли, а он мне глаза давай подводить! Я ему, не думая, так с левой и вломил прямо по уху. Он обиделся, кричит, мол, я тебе помогаю, дурак. А у меня в ушах звенит, понимаю, что я такой — не я это совсем, но беру себя в руки, извиняюсь, закусываю губу и глаза пошире открываю.
В общем, у меня в тот день было боевое крещение. По дороге домой слюнями стирал карандаш с лица. Заметь отец — краска эта превратилась бы в два фонаря под глазами. Так длилось до конца моих школьных лет. 2 года каждый вторник у меня был маскарад. Зачем? Боялся стать изгоем общества. Правда, больше всего. И я стал таким же. Сложно было от этого отказываться. Сейчас это всё, конечно, смешно звучит, я понимаю.
Сделаю всё, чтобы мои дети никогда таким не занимались. Это страшно. Хочу, чтобы их жизнь так не скрючила, как меня в 17 лет. Мне нужна была поддержка и любовь родителей. А они вместо этого пичкали меня котлетами.
А у вас были такие истории в детстве? Расскажите, кем вы были — панком, эмо, готом или кем-то еще?
Арина Тарасова специально для интернет-газеты Newslab,
фото pixabay.com
