Режиссер — Терри Гиллиам
В ролях: Кристофер Пламмер, Лили Коул, Хит Леджер, Эндрю Гарфилд, Верн Тройер, Том Уэйтс, Джонни Депп, Джуд Лоу, Колин Фаррелл
Продолжительность — 122 мин
Все, кто более-менее внимательно следят за карьерой великого бывшего «монти-пайтоновца» Терри Гиллиама, в курсе, что появление любого его нового фильма — уже своего рода триумф над энтропией. «Воображариум» делался в привычном для Гиллиама режиме битвы со злым роком — в самый разгар съемок трагически скончалась главная звезда (и главная приманка для инвесторов) Хит Леджер, потом самого Гиллиама сбила машина, и он загремел в больницу с переломом спины. И это только самые крупные неприятности из тех, что свалились на «Воображариум». В таких условиях само существование законченного фильма — уже маленькое чудо; а то, что Гиллиам умудрился сказать им что-то, ранее от него неслыханное, вовсе не поддается разумению.
С его магистральной темой рассказывания сказок в условиях равнодушия и агрессивного неприятия со стороны окружающего мира «Воображариум» поначалу кажется наиболее концентрированным выражением гиллиамовского взгляда на мир. Воображариум — это такой путешествующий разваливающийся цирк, в котором тысячелетний доктор Парнас (Пламмер) даёт свои представления. Парнас действительно обладает удивительными способностями — он может переносить людей, проходящих сквозь волшебное зеркало, в мир, созданный их собственным воображением. Правда, мало кто спешит на их представления — Воображариум телепается по закоулкам Лондона, и в лучшем случае их закидывают бутылками.
Осложняет ситуацию и то, что из каждой подворотни навстречу Парнасу спешит материализоваться Дьявол (Уэйтс), с которым у доктора старое пари с истекающим сроком — а ставка в нём, ни больше, ни меньше, душа дочери Парнаса (Коул). Одной дождливой ночью помощники Парнаса спасают из виселицы растрепанного юношу по имени Тони (Леджер) — тот быстро смекает, как можно поставить дело Парнаса на более удобные коммерческие рельсы, однако не исключено, что у него имеются и свои мотивы за душой.
Многие критики поспешили увидеть в Парнасе автопортрет художника. Действительно, соблазн велик — Гиллиам весьма выпукло рисует равнодушие и агрессию публики по адресу к затюканным артистам, и неожиданно зло комментирует то, как измельчало воображение у тех, кто всё-таки соглашается поучаствовать в представлении (оказавшийся в собственном воображении мальчик радостно расстреливает всё подряд, как в игре на приставке, пресыщенная богатая дамочка оказывается окружена гигантскими версиями шмоток и верхом мечтаний видит ночь с молодым красавчиком с лицом Джонни Деппа). Расклад с говорливым проходимцем, который якобы помогает художнику, а на деле за его счёт пытается решить собственные проблемы, тоже прозрачен до невозможности — в свете знаменитых скандалов Гиллиама со студийными функционерами не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять в чей огород летит этот булыжник.
К тому же сам фильм оказывается неожиданно конгениален своему как бы метафорическому воплощению. Как повозка доктора Парнаса грузно трещит по швам на поворотах и периодически грозит развалиться прямо на ходу, так и фильм временами крякает, проседает и опасно вихляется. Тут и там всплывает вдруг неожиданно неряшливая для Гиллиама съемка; в реальности он то и дело тыкает во всё подряд широкоугольником, в фантазиях включаются совсем уж карамельные спецэффекты. Иначе говоря, складывается полное ощущение того, что художник и правда заговорился и бубнит совсем уже себе под нос, забыв про то, что может быть интересно публике.
Однако фильм сходен с представлением доктора Парнаса и в другом — несмотря на все крякания и проседания, в какой-то момент он просто проглатывает тебя так, что не успеваешь даже выдохнуть, и потом выкидывает наружу со счастливым лицом и полным отсутствием понимания того, что с тобой только что произошло. Карамельные фантазии внутри страны воображения принимают совершенно фантастический размах — появляются танцующие констебли, бесконечные лестницы в небеса, танцы на облачках, гигантская механическая мама, ещё какие-то безумства. Примерно тогда же осознаешь, что если это и автопортрет художника, то довольно беспощадный и к самому себе в том числе — Парнас тут напивается, падает со своего насеста на сцене, совершенно оторван от реальности и вообще настолько запутался в собственных иллюзиях, что с готовностью соглашается на любую подначку дьявола.
И ближе к финалу, в те последние десять прозрачных минут, залитых чистым естественным светом, становится, наконец, понятно, что именно проделывает Гиллиам в этом мрачном, перегруженном фантазиями фильме. Раньше в своей битве с небесами Гиллиам будто бы всё глубже и глубже забивался в какую-то бесконечную нору, откуда посылал всё более резкие, злобные и немного отчаянные донесения («Братья Гримм», «Страна приливов»). В «Воображариуме» же он вдруг посмотрел в зеркало и честно сказал, что всё то, что он там увидел, не так уж и здорово. То есть, практически на наших глазах запутавшийся, загнанный злым роком и страшным невезением художник нашёл вдруг в себе силы страшно элегантно расстаться с точившими его тысячу лет иллюзиями и в процессе показать язык дьяволу. Есть в этом какое-то взаправдашнее, нешуточное величие.
Вердикт Кочерыжкина — неровное, сумбурное, странное, перекорёженное, совершенно неотразимое и страшно необходимое сейчас своему автору кино
