Режиссер — Никита Михалков
В ролях: Никита Михалков, Олег Меньшиков, Надежда Михалкова, Дмитрий Дюжев, Сергей Маковецкий, Виктория Толстоганова, Евгений Миронов, Андрей Мерзликин, Евгений Стычкин, Артур Смольянинов, Максим Суханов, Сергей Гармаш, Андрей Панин, Валентин Гафт
Продолжительность — 180 мин
Похоже, в своей башне кинематографического всевластия Никита Сергеевич Михалков мало смотрел современное российское кино. А то бы он, конечно, знал, что разделять фильм на две части, выходящие в прокат с некоторым временным разрывом — плохая примета. Возможно, с этим знанием он сумел бы как-то изменить судьбу своего эпического военного полотна, однако вышло как вышло — «Утомленные солнцем 2» с грохотом ухнули в ту же яму, что и их прочие двухчастные предшественники.
Со всеми картинами в двух частях, снятыми на территории России в нулевых, происходила более менее одна и та же история: первая часть настолько отутюживала зрителя, что сохранять хоть какой-то интерес ко второй можно было только чисто теоретически. Отечественные авторы добивались этого разными способами — Михаил Хлебородов зомбировал зрителей полным отсутствием действия, Федор Сергеевич Бондарчук жестко выбивал из зрителя интерес железобетонно грохочущими звуковыми эффектами. Понятно, Михалков — режиссер немного иного уровня, чем Хлебородов и Бондарчук; поэтому «Предстояние» приходит к этому же результату куда более сложносочиненным и навороченным способом.
В «Предстоянии» разворачиваются сразу три истории. В одной осужденный комдив Котов (Михалков), которому в последний момент перед расстрелом загадочным образом заменили политическую статью на уголовную, воюет в штрафбате. В другой сквозь войну движется дочь Котова Надя (дочь Михалкова Надя, чье представление об актёрской игре в принципе исчерпывается довольно отточенным копированием фирменных папиных интонаций), которую военное время заставляет на ходу переквалифицироваться из пионервожатой в медсестру. В третьей по личному поручению Сталина бывшего комдива Котова ищет в военном хаосе подполковник НКВД Арсентьев (Меньшиков), тайно ото всех занявший место Котова в его семье. И вот в течение трёх часов эти три линии переплетаются по каким-то совершенно бешеным траекториям.
Война Котова и Нади начинается в 41-м году; поиски Котова Арсентьевым только в 43-м. Причем вместо того, чтобы пойти логичным путем — поставить поиски Котова центральной историей фильма и оформить всё остальное флэшбеками — Михалков хаотично тасует своих трёх героев. В результате голова натурально идёт кругом — истории героев совершенно не соотносятся по времени между собой (в какой-то момент Котов выходит на след Нади до того, как её экранная история привела её в то место, где он вышел на её след), август 41-го начинается в фильме через полчаса после октября 41-го, разговор, состоявшийся (и вроде бы закончившийся) на пятнадцатой минуте фильма, вдруг продолжается через полтора часа, и так далее.
Впрочем, перекорёженной структурой проблемы «Предстояния» не исчерпываются. Михалков много говорил в интервью о том, что его намерением было показать всем, что такое настоящая война — то есть, перекрыть, перещеголять, перечего-нибудь ещё все прочие фильмы, снятые на эту тему. В результате в «Предстоянии» чувствуется настолько могучее усилие (даже воплощенное в кадре — Михалков руками поднимает за дуло оторванную танковую башню), что фильм не столько надрывается, сколько натурально рвётся на несколько совершено неравнозначных кусков.
Один кусок — дико мощный военный фильм минут на сорок с совершенно замечательным Мироновым (здесь же Артур Смольянинов одной-единственной фразой переигрывает все свои прежние актерские достижения, вместе взятые). В другом летают плохо нарисованные на компьютере самолёты и действуют почти анекдотичные немцы.
Третий снят режиссером, чьё стремление к живописным деталям переходит всякие разумные границы — скажем, бьющаяся в стекло бабочка, символизирующая Надю Котову, здесь пихается прямо в нос зрителю так настойчиво, что, кажется, символизм уже дошёл сквозь стены кинозала до людей, топчущихся в фойе. Или вот рука убитого на поле боя бойца с тикающими на ней часами — вполне убедительный символ, да; только камера едет по полю дальше и фиксирует вторую, третью, четвертую, пятую такую же.
В четвертом расцветают вдруг довольно специфические религиозные мотивы: морская мина, приютившая в воде после расстрела плавучего госпиталя Надю и священника отца Александра, двух хороших (и крещеных) людей, выдерживает авиационный налёт, но через минуту после расставания с Надей она же подрывает пароход, на котором безбожные мещане спасают партийные архивы и собственный скарб. (Снова живописная деталь — на берегу рядом с Надей, отпустившей и перекрестившей спасшую её мину, приземляются бюст товарища Сталина и дорогая хрустальная люстра).
В пятом прорезается ещё более специфический взгляд на войну — большая часть проблем тут даже не от немцев, а от глупости, жадности, дурости и прочих нелестных качеств собственных соотечественников. Ещё один, про психологическую дуэль умных особистов, разыгрывают на двоих Меньшиков и Маковецкий - он не очень интересный, но Маковецкий почти блистательно вытягивает его на собственном горбу. В разных кусках произвольным способом включается вдруг кровавая мясорубка — солдат давят танками (ещё деталь — на гусенице фашистского танка болтаются ключики от квартиры в Минске, недавно полученной семьёй молодого курсанта), капитану плавучего госпиталя сносят голову, и так далее.
А самое смешное (не очень, впрочем, уместное в случае данного фильма слово), что история Котова и Нади, призванная быть той нитью, что связывает на живую все эти разрозненные куски, парадоксальным образом им только мешает. Натурально, кажется, что выкинь этих непонятно как и зачем зашедших из стародавнего фильма (и к тому же частично в нём погибших) людей, и «Предстояние» станет мощной, страшной, правильной картиной, этакой энциклопедией на тему Великой Отечественной войны.
Видимо, дело тут вот в чём — Михалков очень хотел показать, что война была чем-то намного большим, чем мы сейчас привыкли об этом думать, и в этом стремлении отхватил столько войны, что она в результате подмяла под себя абсолютно всё. И весь его фильм, и его творческие и тематические амбиции, которые он пытается как-то в «Предстоянии» обозначить, и его самого. И что в этой ситуации он планирует делать ещё три часа в «Цитадели», кроме как ходить кругами — решительно непонятно.
Вердикт Кочерыжкина — захватывающее по-своему зрелище — три часа заведомо проигрышной битвы дико амбициозного автора с абсолютно титанической темой; с продолжением
