2010. Пропущенное

Уже и новогодние праздники кончились, а сколько-нибудь внятных и всецелых литературных итогов ушедшего года так и не проступило. Может быть, плохо смотрел, может, не туда — но есть и другое объяснение. Раньше ведь можно было просто пройтись по премиям, все-таки очевидные структурообразующие полюса. Но теперь такой подход уже неуместен (почему — будет ниже). Поэтому вместо попыток объективности и экспертности давайте лучше субъективно и по-дилетантски.

Итак: кусковое эссе о прочитанном, но не отрецензированном. Своеобразная памятка о прошлом на будущее. Можно было бы добавить, что книги — продукт долгого хранения, однако о некоторых этого, надеюсь, сказать нельзя.

«Чувство и чувствительность и морские чудовища»

Джейн Остин и Сэт Грэм-Смит

Второй мэш-ап на русском. Интеллигентно-меркантильное дуракаваляние, профессиональная доводка классического произведения с помощью масс-культа. От соавтора требуется совсем немного: максимально деликатно внедрить в оригинал какой-нибудь сторонний элемент. Превратить Анну Каренину в андроида (знаменитое «все смешалось в доме Облонских» сразу обретает новые смыслы) или напустить в поместье Беннет зомби. В теории забавно, на практике же... Наберите «мэш-ап» в google: задолго до того, как стать литературным развлечением, прием был в ходу у создателей сайтов-дорвеев и прочего интернет-мусора. «Нужен контент? Делайте мэш-ап! Нужны ссылки? Делайте мэш-ап!». Делайте выводы.

«Это настигнет каждого»

Ханс Хенни Янн

Маргинальное издательство «Кolonna publication» часто берется на что-нибудь такое, что можно издавать совсем не маргинальными тиражами. Непонятно почему, но до Пола Боулза, Гая Давенпорта или, например, последней книжки предпоследнего авангардиста Роба-Грийе есть дело только этой крохотной тверской книгопечатне. Так же вышло и с Хансом Хенни Яном — немецким писателем уровня Томаса Манна и Альфреда Деблина, который где-то между ними незаслуженно затерялся (по крайней мере, на наших культурных широтах) К слову, переводчица Хенни Янна Татьяна Баскакова — это такой археолог, в одиночку раскапывающий и русифицирующий непопулярные культурные пласты литературы Германии. Где, памятуя о драматических поворотах немецкой истории, должно быть много интересного. Например, три года назад ею же был открыт писатель-инженер Райхард Йиргль — метафизический авангардист и лауреат немецкого всего и вся, который просто должен был появиться на бетонной крошке от берлинской стены.

«Шалинский рейд»

Герман Садулаев

Партизанская вылазка на оккупированную Пелевиным территорию злободневного мифотворчества принесла Садулаеву нацбест («Таблетка») — однако теперь он снова вернулся в чеченские окопы. «Шалинский рейд» — это история Чечни 90-х от лица интеллигентного выпускника юрфака Тамерлана, который угодил в жернова истории и стал полевым командиром Масхадова. Много репортажной фактуры и отвлеченных размышлений (последнего больше). Нынешний президент Чечни Кадыров в одном интервью назвал Садулаева «нечеловеком», «шизофреником» и вообще пригрозился найти его родственников. А все из за реплики писателя, что в Чечне, мол, нет свободной любви между мужчиной и женщиной. Реакция примечательная, навевает ассоциации с судебным делом («оскорбление» и «клевета»), возбужденным агенством по печати и информации Узбекистана против Умиды Ахмедовой за фотоальбом «Женщины и мужчины: от рассвета до заката». То есть раздраженная реакция Кадырова хорошо обнажает тот жуткий разрыв, который существует между чеченской «реальностью» и ее художественной «отрефлексированностью». Действительно, что серьезного и важного есть в литературе про Чечню? «Асан»? «Чеченский блюз»? «Земля войны»? Побольше бы нечеловеков и шизофреников.

«Цветочный крест»

Елена Колядина

Главный литературный наив года, написанный гипоталамусом и для гипоталамуса. Сентиментальный роман «под старину», от неосмысленно смоктающей всякие древние словечки череповецкой журналистки Елены Колядиной. Главным «Цветочный крест» стал принудительно: получив «Русский Букер». После этого скандального присуждения крест стоит поставить скорее на премии, и совсем не цветочный. А книжка, тем временем, ни в чем не виновата — хотя она и полный афедрон, конечно.

Митин журнал № 64

В прошедшем году одним из самых популярных сюжетов был «творец против институции». Правда, литература здесь особенно не при чем, основные сцены были прописаны в музее имени Сахарова, на Литейном мосту или Лувре — в общем, на территории современного искусства. В литературе на роль борца никто не претендовал — хотя история с «Цветочным крестом», эта системная агония российской премиальной практики, должна была бы спровоцировать. Отдувался за всех, чего уж точно никак нельзя было ожидать, либертин-кроулеанец Дмитрий Волчек.

Впервые с 2005 года вышел свежий «Митин журнал». Культовый проект эпохи самиздата, а ныне — альманах с анонсами и свежими публикациями всяких гениальных или не очень первертов и маргиналов. То есть не то, чтобы широкая общественность с нетерпением ждала переводов аргентинского социопата Освальдо Ламборгини или литературного дебюта режиссера Артура Аристакисяна (хотя зря) — просто иногда сама мировоззренческая политика способна попадать в тренд. Так и случилось с Волчеком: его интервью на портале Openspace получило неожиданный резонанс и одобрение (не только со стороны панков, наполовину закопанных в снег). Это притом, что Волчек никакой не эксперт в современном литературном процессе — его больше волнуют времена, когда трансгрессия ломала стены. И уж точно он не самый адекватный выразитель мнений — ничьих, кроме своего собственного. Наверное, отсюда и весь шквал интереса к нему: сохраняя автономию, Волчек явно приобрел больше, чем потерял.

«Ананасная вода для прекрасной дамы»

Виктор Пелевин

И напоследок — последняя книга главного литературного рентгенолога, новогодний подарок под елку, который ваш покорный слуга, признаться, разворачивать опасался. Всему виной неосторожное замечание по поводу «t»: мол, со старым Пелевиным можно попрощаться, «после столь честного саморазоблачения как-то неуместно ждать от Виктора Олеговича какой-нибудь глупости». А ну как уместно? Нам ли, любящим баб да блюда, судить? Впрочем, опасения оказались напрасными, и двумя словами тут не отделаться, так что потерпите.

Если к «Ананасной воде для прекрасной дамы» подойти с линейкой — то это две повести и три разнокалиберных рассказа. Сборник последних текстов, как обычно в случае с Пелевиным, не самое удачное определение — скорее кураторский проект. Его книги — это всегда цельное высказывание, удачное или так себе — это уже другой разговор, к формальной стороне вопроса не относящийся. На этот раз проект о двух частях: «Боги и механизмы» (повести «Операция «Burning Bush», «Зенитные кодексы Аль-Эфесби») и «Механизмы и боги» («Созерцатель тени», «Тхаги» и святочный рассказ «Отель хороших воплощений»)

Что до содержательной стороны, то тут Пелевин тот же да не тот. Вроде все как обычно: одной рукой на клавиатуре, другой — на пульсе времени. «Единственная „Большая игра“, интересовавшая российскую элиту, заключалась в том, чтобы тихо-тихо отползти от точки хапка на расстояние срока давности». Непременная серия афоризмов вроде «в мире без Бога зло было бы не злом, а корпоративным этикетом», игривые деконструкции слов аккурат под состояние умов (Англосаксы — uglosucksons) и прочий злободневный бэкграунд вроде Wikileaks или политтехнолога-галериста Макара Гетмана.

Но если раньше Пелевина отчетливо занимали переменные, то теперь он будто постарел и все больше о константах. В его прозе определенно стал лучше слышен гул того космоса, в котором единственно и имеют смысл бесконечные имитации и имитаторы божественного. От накокаиненного креативщика Татарского из «Genegation P» и виртуальных правителей России, до ставшего партизаном политтехнолога, подрывающего ответственную за PR часть электронного мозга американских дроидов («Зенитные кодексы Аль-Эфесби»). Есть только вечный двигатель, работающий на самообмане чего-то такого, чего на самом деле нет, хоть оно и думает, что оно есть, и в этом заключен самообман.

И если раньше Пелевин все время норовил самоустраниться, скрыться за буддистской пустотностью своих концепций и вгрызающимися в плоть дня сегодняшнего метафорами, то теперь он будто бы переходит с читателем на доверительный разговор. За Россию, за то, куда катится этот мир, за смысл жизни, в конце-концов. Не буквально, конечно: Пелевин, в отличие от того же Юры Мамлеева, музыканта писателя, не впадает в кликушечье забытье. Если выражаться языком постновогодней мандариновой абстиненции, он согревает холодное письмо своим теплым дыханием. Практически совершает рождественское чудо. Например, так он поступил с Семеном Левитаном, который в «Операция «Burning Bush» поочередно является богом в зубной пломбе Буша и дьяволом из стула в секретной комнате Кремля. Он не наделенный некоторой психологической энергией сосуд для вливания авторской мысли, а вполне живой (в реалистическом смысле) персонаж. Можно сказать, на этот раз Пелевин не просто отстраненно диагностирует современность, но и доверительно похлопывает читателя по плечу, и даже временами подмигивает.